ТЯЖЕЛАЯ ШАПКА МОНОМАХА

Человек стремится сделать красивой любую вещь, которая выходит из-под его рук, — одежду, домашнюю утварь, мебель, оружие. Это стремление к красоте, способность и потребность воспринимать прекрасное настолько свойственны людям, что некоторые специалисты по древнейшей истории считают их изначальными признаками становления человека как социального существа. Человек стал человеком, говорят они, когда научился чувствовать красоту, когда его действиями стало руководить не только утилитарное начало, но и «бессмысленная» тяга к прекрасному.

Казанский собор в Ленинграде. Архитектор А. Воронихин

В Оружейной палате Московского Кремля, ленинградском Эрмитаже, в любом историко-художественном музее мира есть множество примеров тому, как далеко может завести это неистребимое стремление к красоте, как оно трансформирует, иногда полностью перерождает действительный смысл предмета. Знаменитая шапка Мономаха — головной убор русских царей — тяжела не только в переносном смысле этого слова, она украшена настолько обильно, что весит несколько килограммов, и ее действительно нелегко носить на голове. Наряды, в которых невозможно ходить, посуда, на которой неудобно есть, оружие, которым нельзя сражаться, — многозначительные и по-своему печальные символы власти и богатства.

Красота издавна идет рука об руку с богатством. Украшение всегда дорого ценится, богатство стремится утвердить себя красотой. И все-таки то, что дорого, не всегда красиво, а красота, художественное достоинство вещи непропорциональны ее материальной стоимости. Благородная простота, сдержанность в украшении — главные признаки того, что мы называем высокой художественной культурой. Подлинную красоту не приделаешь снаружи наподобие аляповатого украшения. Она возникает изнутри, пронизывает насквозь, выражая внутреннюю сущность предмета.

Стремление украсить свой дом кажется настолько же древним, насколько и естественным. На Руси бревенчатая рубленая изба дает удивительные примеры изящной декоративной резьбы по дереву. Резными деталями украшены свесы карнизов, фронтоны, обрамления окон. При этом мастера умело учитывали особенности климата. В средней полосе применялась глубокая резьба — глубокий рельеф, выполненный с помощью долота и рассчитанный на богатую игру светотени при ярком солнечном освещении. Иное дело в северных районах, где меньше солнечных дней, — там чаще встречается прорезная или пропилочная резьба, которая особенно хорошо смотрится силуэтно, на просвет.

Еще более пышно, чем дом простого смертного, стремились наши предки украсить храм — «дом бога». А вслед за церквами декоративная обработка фасадов стала очень распространенным, если не обязательным, приемом для наиболее значительных общественных зданий. Димитровский собор во Владимире построен в конце XII века. Вся верхняя наружная часть стройного четырехстолпного (то есть с четырьмя внутренними опорами) одноглавого храма почти сплошь покрыта причудливой каменной резьбой. Около шестисот камней с изображениями святых, сказочных зверей, растительных форм. Нижняя часть выполнена из гладких камней и подчеркнуто отделена от верхней аркатурным поясом — рельефным изображением аркады на изящных декоративных колонках. Массивное, вырастающее из самой земли основание завершает декоративное изящество здания, придает ему воздушность, устремленность к небу. Этот прием создает совершенно особый монументальный эффект и не имеет прямых прототипов ни в русской, ни в европейской архитектуре.

Царь гневается

А кому не знаком праздничный декоративный наряд Василия Блаженного — собора Покрова на рву, воздвигнутого на Красной площади в честь присоединения к России Казани. Глядя на это буйство форм и цвета, поневоле веришь старинной легенде о том, что грозный царь Иван Васильевич повелел ослепить построивших храм зодчих, чтобы никогда и нигде не смогли они возвести здание подобной красоты. Три столетия спустя в Москве появилось сооружение иного назначения, но тоже поражающее богатством и необычностью декоративного убранства фасадов. И по странной игре случая (а может быть, в этом закономерно проявилось влияние восточных архитектурных мотивов) оно тоже связано с Казанью. Казанский вокзал, построенный замечательным русским советским архитектором Алексеем Викторовичем Щусевым в 1912 году (окончательно завершен в 1940 году), отличается особым изяществом, сочностью и изобретательностью прорисовки архитектурных деталей.

Русская архитектура не является исключением в смысле активного использования декоративных приемов — в большей или меньшей степени это свойственно архитектуре всех времен и народов. Богатые скульптурные рельефы покрывали обелиски и пилоны древнеегипетских храмов, сооружений Ассирии, Вавилона, других восточных деспотий. Древние греки украшали многофигурными скульптурными группами фронтоны своих храмов, использовали рельеф и орнамент для декоративной обработки деталей ордера. Между прочим, греческий храм, по мнению многих специалистов, имел яркую раскраску — колонны светло-желтых тонов, детали антаблемента и фон фронтона — красного и синего цвета. Общее впечатление от этой архитектуры, по-видимому, было совсем иным, чем-то, которое может возникнуть на основе дошедших до нас руин и остатков, утративших свою подлинную фактуру, мы видим монохромную, черно-белую копию цветного оригинала. Представим себе слепящее солнце, глубокую синь неба, яркие одежды, загорелые тела, пеструю раскраску зданий — и мы поймем, что при всем благородстве и гармоничности форм древнегреческой архитектуры декоративное начало было очень важной ее составляющей.

Чаепитие

Совершенно исключительное место занимает орнамент в архитектуре стран исламского мира и Средней Азии — разноцветные изразцы, вычурная резьба покрывают стены мечетей, медресе, сказочные минареты Каира и Стамбула, Кордовы и Исфагани, древних памятников Самарканда и Хивы. Этот эффект нарисованной, словно нереальной архитектуры, дематериализации архитектурной массы с помощью орнамента с еще большей силой проявляется в архитектуре Китая, Индии, Юго-Восточной Азии. Фантастические храмы Камбоджи — Ангкор Ват и Ангкор Том — украшены тысячами скульптурных изображений, которые кажутся живым растительным ковром, словно обступившие архитектуру со всех сторон джунгли окончательно и бесповоротно захватили ее в плен.

Примерно в то же самое время, в XII веке, на другом конце земли, на севере и западе Европы, люди, непохожие на кхмеров, возводили сооружения, которые могли бы поспорить с Ангкор Ватом по своей бьющей через край декоративной мощи. Ажурные конструкции готических соборов словно обтянуты резным кружевом каменных скульптурных узоров. Собор Парижской богоматери, с восхищением пишет великий французский писатель Виктор Гюго, в бесконечном разнообразии разворачивает перед глазами «свои бесчисленные скульптурные, резные и чеканные детали, могуче и неотрывно сливающиеся со спокойным величием целого».

Гладкие массивные стены главного собора Флоренции — Сайта Мария дель Фьоре, — построенного первым архитектором итальянского Возрождения Филиппо Брунеллески, украшены с неуемной, какой-то языческой по духу жизнерадостностью — они расчерчены цветными полосками и квадратами мраморного орнамента. Суть дела от этого не меняется — скульптурные детали, цвет, орнаментальный рисунок приходят на помощь архитектуре, но под этой оболочкой зримо проступают контуры единого архитектурного целого. «Ствол дерева, — говорит об этом Гюго, — неизменен, листва прихотлива... Из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника». Художником в данном случае и с полным основанием Гюго называет архитектора.

Башня Казанского кремля

Существует, однако, самая большая опасность для архитектора, как и для всякого художника,— оказаться в плену у самого себя, у собственного прошлого. Полбеды, когда это происходит с одним, пускай даже гениальным художником; беда, когда это захватывает целый период художественного творчества.

Пожалуй, впервые идея использовать архитектуру для декорирования архитектуры получила широкое распространение в Древнем Риме. В постройках римлян возрождается античный ордер, но лишь как средство декоративной, пластической обработки стен, как своего рода орнамент на архитектурные темы. Следующая, наиболее мощная волна такого возрождения дала название целой эпохе в искусстве. Возрождение — само это слово звучит как ностальгия по прошлому — возрождение давно ушедших демократических идеалов античности, запечатленных с особой силой в скульптуре и архитектуре Древней Греции.

Конечно, как и всякое крупное явление в культуре, стиль итальянского Возрождения не исчерпывается копированием архитектурных форм античности. Он дал миру великих зодчих, великие памятники и великие архитектурные идеи. Но все же его отправной точкой и краеугольным камнем стала декоративно-орнаментальная трактовка античного ордера, его использование для художественного осмысливания совершенно иных, чем в античности, функциональных задач и конструктивных решений.

И снова раскручивается знакомая нам упругая спираль диалектического развития зодчества. Мы уже прошлись по ее виткам, следя за эволюцией функционального и конструктивного начал архитектуры. Теперь обратим внимание на то, как менялось отношение к архитектурной форме и средствам художественной выразительности в архитектуре.