ОРНАМЕНТ И ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Последний мастер Возрождения стал первым мастером нового стиля, получившего легкозвучное имя «барокко» (по-итальянски — «странный», «причудливый»). Великий скульптор Микеланджело буквально лепит архитектуру на стенах своих зданий. Изображение архитектуры на долгие века становится главным художественным приемом зодчества.

Интерьер храма Изиды в Филэ. Египет

Архитектор все более изощряется в искусстве украшения, фасадные декорации все более условны. Все тоньше ниточка, связывающая их с далекой античностью, все больше их несовместимость с непрерывно обновляющейся логикой функции и конструкции. Разрыв с классической традицией неизбежен, в конце XIX века он приобретает характер стремительно надвигающегося взрыва. И если, как мы убедились, пафос этой революции — в новой концепции архитектурного пространства, в конструктивном плане — в осмыслении возможностей новых конструктивных материалов — бетона, стекла, металла, то в сфере эстетики это отказ от декорирования, от подражательства, попытка найти новый язык художественных форм. Общий смысл охватившего архитектуру современного движения — очищение от лжи — функциональной, конструктивной, художественной, правдивое выражение содержания архитектуры в изменившихся условиях общественного развития.

Один из первых толчков к новому осмыслению художественной формы в архитектуре дала деятельность английского общества «Искусства и ремесла», которое выдвинуло принцип целесообразности формы и правдивости в использовании материалов. Как это ни парадоксально, но первый лозунг о функциональной обусловленности форм был выдвинут против засилья «машинизации», за возвращение к ручному труду. В тот переломный период, на рубеже веков, архитектура шла рука об руку с прикладным искусством, заимствуя у него элементы новой конструктивной эстетики. Вдохновитель общества — художник-прикладник Уильям Моррис. Его коллега Ч. Макинтош строит в 1897—1899 годах Художественно-промышленную школу в Глазго, которая по лаконизму и естественности своих форм, логике внутренней организации вполне может быть признана одним из прототипов современной архитектуры — архитектуры XX века. Новая архитектура черпает вдохновение не в подражаниях классике, а в рациональном построении и правдивой простоте сельского жилого дома, коттеджа, такого, как Красный дом в Кенте, построенный еще в 1859 году архитектором Филиппом Уэббом.

Храм Анкгор — Ват. Камбоджа

Отказ от псевдоисторизма и ложного декора становится главной идеей приверженцев нового направления не только в Англии, но и на Европейском континенте. Во Франции, Бельгии, Голландии это направление получает название «Ар нуво» — «новое искусство», в Германии «Югендстиль» — «стиль молодых», в Австрии оно связано с обществом «Сецессион», что означает «раскол» — разрыв с традиционализмом. Предоставим слово самим провозвестникам и пионерам современной архитектуры. Оптимизм, острое чувство нового оживают в этих энергичных призывах почти столетней давности.

Уильям Моррис, Англия: «Я надеюсь, что настоящее строительное искусство может скорее возникнуть из простых, непритязательных построек, чем из экспериментаторства с различными стилями» (1891 г.).

церковь Покрова на Нерли

По другую сторону Атлантики ему вторит Луис Генри Салливен, лидер чикагской школы в США: «Здание, абсолютно лишенное орнамента, может производить впечатление величественности и благородства благодаря своим массам и пропорции. Я не уверен, что орнамент способен существенно повысить эти основные качества... Поэтому мы должны волей-неволей избегать многих нежелательных украшений и понять путем сравнения, насколько эффективнее замысел естественный, энергичный и здоровый» (1892 г.).

Петере Беренс, Германия: «То, что находится в становлении, формируется изнутри, а не отыскивается произвольно, не составляется играючи из старого... Мы много работали и многое оценили, нам опостылела игра в старину. Работая, мы научились понимать наше время, нашу жизнь; что нам маскарады с одеждами давно ушедшей и непонятной нам жизни» (1900 г.).

Шах-и-Зинда в Самарканде

Анри ван де Вельде, Бельгия: «Пришло время, когда стала очевидной задача освобождения всех предметов обихода от орнаментов, лишенных всякого смысла, не имеющих права на существование и, следовательно, лишенных подлинной красоты» (1901 г.).

Хендрик Петру Берлаге, Голландия: «По моему глубокому убеждению, значительным может быть лишь то искусство, которое в будущем будет следовать принципу: строить честно и просто» (1910 г.).

Фрагменты застройки набережной Невы

И наконец, один из лидеров первого поколения уже сформировавшейся современной архитектуры — стиля «модерн» первого десятилетия XX века — венский архитектор Адольф Лоос: «Потребность первобытного человека покрывать орнаментом свое лицо и все предметы своего обихода является подлинной первопричиной возникновения искусства... Первый человек, малюя орнамент на стенах своей пещеры, испытывал такое же наслаждение, как и Бетховен, сочиняя свою Девятую симфонию. Если первооснова искусства остается неизменной, то его проявления меняются с ходом времени: современный человек, ощущающий потребность размалевывать стены, — или преступник, или дегенерат...» (1908 г.).

Решетки Летнего сада в Ленинграде

Ни больше ни меньше. Лоос настолько откровенен и категоричен, что стоит послушать его дальше: «Мне говорили: «Каждый век обладает своим стилем, неужели только у нас не будет своего стиля?» Говорят о стиле, а подразумевают орнамент... Подлинным величием нашего времени является именно то, что оно уже не способно придумывать новые орнаментации. Мы преодолели орнамент, мы научились обходиться без него...» Снова и снова повторяет он эту мысль: «Наши храмы уже больше не раскрашиваются в красные, синие, белые и зеленые цвета. Нет, мы теперь научились ощущать красоту голого камня». И наконец, приходит к главному своему выводу: «...дом не имеет ничего общего с искусством, а архитектуру, следовательно, нельзя причислить к области искусства? Да, именно так». Наверное, немногие современные архитекторы согласились бы сейчас с Лоосом без всяких оговорок. Не больше их было и тогда.

Собор Парижской богоматери

Сегодня мы знаем, что это были лучшие, наиболее творческие силы архитектурной профессии. И хотя в 20-е годы нашего столетия, словно опровергая пророчества Лооса, академизм в духе позднего классицизма еще имел широкое распространение в практической архитектуре, пионеры «современной архитектуры» сумели утвердить стиль аскетичных геометрических форм, отражающих внутреннее строение сооружения и природу строительного материала. Архитектурная декорация, вообще всякий орнамент, казалось, навсегда были изгнаны с чистых поверхностей архитектурного объема.

Девушка в старинной ванне