МОНУМЕНТАЛЬНОСТЬ БЕЗ МОНУМЕНТОВ

Из предыдущей главы читателю уже известно о драматическом противоборстве вертикальных и горизонтальных сил, порождающем архитектурную тектонику. Эта коллизия наглядно выражается в ритмическом построении архитектурной формы. В архитектуре античного храма сильные горизонтальные линии не только контрастируют, но и более полно выявляют, подчеркивают ритмический порыв вертикальных колонн. Уже упоминавшийся исследователь архитектурного ритма М. Гинзбург приводит любопытное графическое сопоставление. Посмотрите на схематическое изображение ритма колонн без линий основания и завершения. Сравните его с таким же изображением, дополненным недостающими горизонталями. Насколько богаче, острее и законченнее зрительное впечатление во втором случае.

Храм Амона в Карнаке. Древний Египет

В каждом архитектурном произведении живет это взаимодополняющее противоборство и единство вертикали и горизонтали. Нерасчлененный массив египетской пирамиды дает только первую, самую надежную, но и самую примитивную версию разрешения этого извечного конфликта. Сходная идея монотонного убывания массы сооружения кверху лежит в основе ступенчатой композиции легендарной вавилонской башни — зиккурата. Много столетий спустя архитектура неожиданно вернулась к этой идее в динамической спирали неосуществленного, но тоже вошедшего в легенду проекта Башни III Интернационала советского художника Владимира Татлина, а затем в не менее легендарном и тоже неосуществленном проекте Дворца Советов в Москве архитекторов Б. Иофана, В. Шуко и В. Гельфрейха. Дерзкая устремленность ввысь сооружения, стоящего на земле, была особенно созвучна духу революционного преобразования в молодой стране победившего социализма. И она же вела фантазию зодчих на поиск решений, лежащих на пределе технических возможностей строительства, а то и выводила авторский замысел за грань реальности, оставляя его навсегда прикованным к бумаге.

Адмиралтейство в Ленинграде

Наклонные линии фронтона античного храма предлагают совсем иную, чем пирамида, — гораздо более рациональную и спокойную, но в то же время особенно утонченную форму завершения диалога вертикали и горизонтали. Осевое расположение фронтона четко завершает симметричное построение фасада и придает композиции единство целого. Взаимное переплетение вертикальных и горизонтальных ритмических повторов, охватывающее всю массу архитектурного сооружения, получает естественную кульминацию. Уникальное умение античного зодчего преодолеть «стоячие волны» им же созданного архитектурного ритма, остановить мгновение и дать возможность увидеть сразу все целое, словно при вспышке молнии, позволяет особенно остро ощутить скрытую динамику и богатство отношений архитектурных форм.

Соловецкий монастырь

Скульптурное заполнение плоскости фронтона лишь подчеркивает и разъясняет его архитектурный смысл. По краям расположены статичные, горизонтально лежащие фигуры. В промежутках, ближе к середине, словно демонстрируя противоборство вертикальных и горизонтальных сил, — полулежащие и согнутые фигуры в динамичных позах борьбы с преобладанием диагональных направлений. И наконец, по главной оси — группа вертикально стоящих фигур, выражающих статическую силу преодоления ритма.

Крепость Арк в Бухаре

Нам приходится так часто возвращаться к анализу архитектурных форм античного храма не только потому, что они многократно транслируются, повторяются во всей последующей истории архитектуры, но еще и потому, что именно в них наиболее полно и наглядно проявляется одна из вечных проблем зодчества — проблема соотношения статического и динамического, устойчивости и движения в развитии форм. В разрешении этой проблемы кроется то качество архитектуры, которое называют монументальностью, то есть та фиксированная остановка скрытого движения ритмов, их подчинение устойчивой симметрии целого, о которых говорилось выше. Средства достижения эффекта монументальности различны и многообразны. Это прежде всего физические размеры, массивность самого сооружения. Большой храм Амона в Карнаке достигал в длину 750 метров. Главный фасад Адмиралтейства в Петербурге тянется на 407 метров. А высота стоящего неподалеку Исаакиевского собора — 101 метр. При таких грандиозных размерах монументальность, кажется, гарантирована. Но, оказывается, не во всех случаях.

Соборная площадь в Московском Кремле

Например, Исаакиевский собор кажется несколько меньше, чем он есть на самом деле. Причина в том, что детали сооружения, привычно соотносимые с размерами человека — окна, двери, элементы классического ордера, — выполнены преувеличенно большого размера, а их соотношение с целым — такое же, как и у гораздо меньших по габаритам обычных зданий классического стиля. Механизм пространственного восприятия человека удивительно адаптируется к хорошо знакомым формам. Тот, кто побывает в Доме учителя в Ленинграде (бывший дворец Юсупова), может увидеть знаменитый домашний театр. Классическая форма ярусного зала, центральной ложи и портала сцены, красный бархат обивки и золотые украшения создают эффект настоящего театра и заставляют забыть о том, что этот удивительный зал не имеет и дюжины метров в ширину. В данном случае мастерство архитектора, умело сократившего размеры деталей, но сохранившего их привычные соотношения, сознательно направлено на искажение масштаба — он хотел заставить маленькое сооружение казаться большим.

Меншикова башня в Москве

Искусственное завышение размеров детали приводит к обратному результату — сооружение выглядит как собственная копия уменьшенного размера, происходит то, что можно назвать потерей архитектурного масштаба. Так и получилось с Исаакиевским собором. Подобной участи не удалось избежать даже такой замечательной постройке, как собор св. Петра в Риме. Значит, эффект монументальности достигается лишь тогда, когда грандиозность абсолютных размеров целого умело подчеркнута мелко расчлененными, соразмерными человеку деталями.

Колокольня Новодевичьего монастыря

Еще один испытанный прием придания монументальности архитектурной композиции — включение в нее доминирующей вертикали, которая берет на себя роль своеобразного статического центра. Само слово «монументальность» имеет своим корнем «монумент» — памятник на площади, становящийся средоточием архитектурной композиции. Однако часто эту функцию берет на себя сама архитектура. Архитектурная вертикаль — шпиль, башня, колокольня — обладает уникальным свойством концентрировать внимание на себе, придавать статическую уравновешенность и спокойствие окружающим ее строениям и пейзажу. На память легко приходит колокольня Ивана Великого, доминирующая в сложной композиции Московского Кремля; кампанила, которая выполняет аналогичную роль на площади Св. Марка в Венеции; Александровская колонна на Дворцовой площади в Ленинграде. Правда, во всех случаях речь идет не столько об отдельных архитектурных сооружениях, сколько об архитектурных ансамблях, но тем сложнее добиться преодоления и статического примирения ритмического разнообразия сразу нескольких, часто несходных между собой архитектурных произведений в единой монументальной композиции.

Пять правильных («Платоновых») тел, известных древним грекам, — куб, октаэдр, тетраэдр, икосаэдр, додекаэдр

И все-таки в случае с античным храмом эффект монументальности имеет совершенно особое происхождение. Он достигается не увеличением абсолютных размеров сооружения, и не искусственной размельченностью деталировки, и не доминированием статичной вертикали, хотя древнегреческим зодчим были достаточно хорошо известны все эти приемы. Монументальность античного храма является прежде всего результатом точно сбалансированных в пользу горизонтали отношений между горизонтальными и вертикальными частями здания. Массивный антаблемент надежно останавливает вертикальный порыв колонн, который напоминает о себе пунктиром триглифов, чтобы потом послушно угаснуть в примиряющем треугольнике фронтона.

Построения золотого сечения

Однако античные зодчие умели необыкновенно тонко варьировать отношения вертикальных и горизонтальных ритмов. Храм Посейдона в Пестуме, например, смотрится гораздо монументальнее, приземистее и мощнее, чем торжественный, но стройный Парфенон, хотя по времени строительства их разделяет всего четверть века. Кажется непостижимым, как, оставаясь в рамках жесткого канона ордерной системы, можно добиться столь разных по характеру эмоционального воздействия архитектурных композиций.

Существует распространенное мнение о том, что раньше архитектор не был скован в своем творчестве ограничениями функционально-технологического, конструктивного и экономического характера так жестко, как сейчас, в эпоху индустриального строительства. Это неверно — дисциплина такого рода в архитектуре существовала всегда и порой была не менее строгой, чем сегодня. Не говоря уже о «типовых» стандартах деревенского и городского жилого дома, вспомним о том, что, по сути дела, все церковные постройки имели крестовый план со сводчатым или купольным покрытием. А какое ни с чем не сравнимое разнообразие дала миру архитектура в рамках жесткого стандарта! Это относится к подавляющему большинству типов общественных сооружений, которые в архитектуре прошлого были выражены не менее, а подчас и более определенно, чем в современной.

Но пример с античным храмом удивляет даже на этом фоне — здесь возможности, которые имеет архитектор для создания художественного своеобразия, кажутся обуженными до предела. Традиционный ритуал священнодействия диктует вполне определенный стереотипный план здания. Единственно возможная конструктивная схема задает сравнительно узкий диапазон его физических размеров. Набор архитектурных элементов и канонический порядок их соподчинения внутри целого однозначно определен ордером. Слово «ордер» в переводе на русский означает порядок. Порядок, который нельзя нарушить. В руках зодчего всего одна возможность — варьировать размеры элементов сооружения по отношению друг к другу и к целому. К тому же это можно делать с оглядкой на свойства достаточно капризного строительного материала.

То, как блистательно была использована эта, казалось бы, ничтожная возможность, — великий вызов архитектурному творчеству всех времен и народов, который оставила после себя архитектурная классика античности. В том числе и архитектуре нашего времени.