ПРИРОДА В АРХИТЕКТУРЕ

Архитектура с рождения несет идею доминирования над родным окружением. Первый дошедший до нас тип сооружения каменного века, с которого ведет отсчет времени история архитектуры, — менгир, вертикально поставленная каменная глыба. Она гордо заявляет о себе в окружающем ландшафте, подчеркнуто противопоставляя горизонтали земли свою устремленность к небу. Это может показаться наивным, но именно отсюда, от менгира, ведет прямая дорога к русским колокольням, готическим соборам и небоскребам Манхаттана.

Начиная с той архаической поры архитектура всегда стремилась овладеть ландшафтом, занять в нем самые выгодные позиции, стать его доминантой. Крепость, церковь, усадьба неизменно находят свое место на возвышенной точке рельефа, как бы овладевая природной ситуацией и распространяя вокруг специфическое поле своего архитектурного влияния. Время мало изменило существо такого подхода. Один из создателей современной архитектуры — Ле Корбюзье так и сказал, комментируя свой замысел: архитектура распространяет свои волны в окружающем природном ландшафте подобно звучащему колоколу.

Легкая «паутина» вантовой конструкции позволяет перекрыть любую форму плана

Изменилось другое — сама ситуация архитектурного сооружения, отдельно стоящего в природе, стала уникальной и в высшей степени нехарактерной. Наиболее распространенным случаем стала постановка здания в городе, в близком соседстве с другими зданиями. Город формирует особый тип искусственного ландшафта, в котором, если пользоваться аналогией Корбюзье, происходит многократное наложение и сложное преломление архитектурных «волн». Тут уж едва ли разберешь «звук», исходящий от отдельного сооружения, — он тонет в общем гуле.

Поначалу, пока город был сравнительно небольшим, городской ландшафт еще воспроизводил основные характерные черты природной ситуации. Доминанты сооружений фиксировали главные точки естественного рельефа, застройка подчеркивала склоны холмов и речную пойму. Но город рос, росли его сооружения, расползаясь на все новые и новые территории, нивелируя неровности рельефа, загоняя в подземные трубы ручьи и даже реки. Теперь это был уже целый мир, почти полностью утративший визуальную связь со своей естественной подосновой, — вторая природа, похоронившая под собой первую, настоящую.

Постепенно становилось неясно, чего здесь больше — открытого уличного пространства или перекрытых пространств, заключенных в стены сооружений. Во всяком случае, последние оказались более защищенными от гари, шума и других последствий урбанизации.

И тогда природа, отступившая далеко за пределы города, изгнанная с его улиц, заключенная в жалкие резервации городских парков, неожиданно стала возрождаться внутри самих сооружений. Здания раздвинули свои стены, убрали перекрытия, презрели все каноны утилитаризма, чтобы принять в себя — нет, пока еще не природу, но по крайней мере — символы природы.

Листва деревьев и струи фонтанов шумят внутри зданий. Таких сооружений уже немало. Огромный, на высоту нескольких этажей, холл с зимним садом и фонтаном стал почти обязательным элементом большой современной гостиницы или административного здания. Это можно видеть в Международном торговом центре в Москве. Есть и более скромные примеры — здание проектных организаций в Минске.

Природа вошла в архитектуру. Ценой немалых издержек — тут и финансовые, и энергетические затраты (лишняя кубатура!), и сложные конструкции, и специальное инженерное оборудование. В чем причина подобного расточительства? Социально-психологические факторы? Стремление удивить, реклама? Возможно, отчасти и это. Но почему именно таким путем? Ведь в каждом, даже по виду совсем случайном капризе моды есть своя глубинная закономерность. Может быть, за всем этим просматривается определенная тенденция, которая дает возможность забежать вперед, правильно предвосхитить объективное развитие надвигающихся событий?

Природа — в архитектуре. Вдумаемся в парадоксальный смысл этой формулы, которая ставит с ног на голову традиционную концепцию архитектурного пространства. То, что по определению должно быть снаружи, оказывается внутри. Среда входит внутрь дома. Все перемешивается, грани теряют четкость. Интерьер сооружения становится его лицом, фактически — его фасадом. Сооружение как бы выворачивается наизнанку. Собственно говоря, оно перестает быть домом и становится отгороженной частью городского пространства. Отгороженной — пока. Пространство сооружения готовится стать пространством города.

Картина выглядит фантастичной, но многие специалисты именно так представляют себе будущее многоквартирного дома

И средоточием, кульминацией этого пространства являются зеркало воды, крона дерева, клочок земли — частицы природы, пусть небольшие, но настоящие. Начав с идеи вторжения в природу, архитектура отдает святая святых — свои внутренние пространства — для живительного вторжения природы. Вот уж поистине — гони природу в дверь, она войдет в окно.

В пестром и обильном потоке архитектурных поисков сегодняшнего дня не всегда просто различить за случайной шелухой действительные, здоровые зерна будущего. Но одно ясно — новое отношение к природе во многом трансформирует природу самой архитектуры. Зримое свидетельство этого — сад, который расцветает внутри дома.

Главная мысль: великая эстафета

Архитектура пришла к людям из глубокой древности.

Рассказ об архитектуре будет продолжен в следующей книге. Речь в ней пойдет о тех подмостках, на которых разыгрывается драматический спектакль архитектуры, — о городе. Перелистывая страницы этой книги, всматриваясь в знакомые черты того настоящего, некнижного города, в котором живет каждый из нас, даже привычно погружаясь в его повседневную суету, давайте всегда помнить о том, что рядом с нами по улицам и площадям Города несет свою великую эстафету Архитектура. Искусство, в котором математика и поэзия продолжают свой неразрешимый спор, уходящий в вечность.