Русское государство, XVII век

Для общего усиления светских тенденций в русской куль­туре XVII в. характерно и усиление внимания к светской, в пер­вую очередь жилой архитектуре. Что касается церквей, то они продолжали оставаться главным типом общественных зда­ний, в некоторых наиболее ярко проявлялись особенности архи­тектуры своего времени. Но каменных жилых зданий станови­лось все больше, и богатством своей архитектуры они порою не уступали церквам, заимствовавшим у светских построек неко­торые конструктивные приемы (сомкнутый свод над прямо­угольным в плане помещением с распалубками или без них) или некоторые элементы и приемы декорировки фасадов. В то же время XVII в., когда все более расширялись торговые и культурные связи России с зарубежными странами и в первую очередь с Западной Европой, был временем расширения круго­зора русских зодчих, получивших благодаря знакомству с ино­странными архитектурными увражами и непосредственному проникновению западных архитектурных форм через Украину и Белоруссию возможность использовать для решения националь­ных архитектурных задач своего времени не только отечествен­ный, но и зарубежный строительный и художественный опыт.

От XVII в. сохранилось некоторое количество и крепостных сооружений, как каменных, становившихся все более характерными для монастырского строительства и приобретавших там большую нарядность, свойственную этому веку, и деревянных или деревоземляных, преобладавших на востоке и юго-востоке страны. Но все же нужно будет начать обзор творческих мето­дов русских зодчих XVII в. с тех, которыми они пользовались при проектировании и постройке деревянных и каменных жилых зданий.

Композиция жилого дома, обусловленная бытовым укладом его обитателей, сложилась в деревянном зодчестве давно. Уже в новгородских раскопках в слоях XI-XII вв. были обнару­жены нижние венцы трехчастных жилых домов со средними сенями, разделявшими два сруба, которые могли использоваться как холодная и теплая половины, как мужская и женская, как приемная и семейная. На более поздних рисунках русских го­родов можно видеть не только планы зданий, но и их нижние этажи - подклеты, служившие для хозяйственных целей, и глав­ные вторые этажи, куда вели наружные крыльца, всегда асим­метричные, в отличие от таких же крылец церквей и в соответ­ствии с асимметричной композицией объема здания (дома на так называемом плане Москвы Герберштейна начала XVI в.). На таком же перспективном плане Москвы начала XVII в. (сигизмундовском) виден ряд таких же по плану домов, но с самостоятельными крышами над каждым срубом, причем срубы имеют иногда разную форму, особенно если один из них имеет большую высоту или надстроен легкой каркасной над­стройкой - "чердаком".

Псков. Поганкины палаты. XVII в. Фасад

Такие же дома можно видеть и на рисунках второй половины XVII в. На плане Тихвинского посада, нарисованном в 1679 г. И. Зелениным, видно несколько трехчастных домов, состоящих из двух довольно высоких срубов под двускатными крышами, соединенных более низкими сенями с каркасным верхним эта­жом, также покрытыми на два ската. Трехчастным изображен в альбоме Мейерберга (1660) и дом в подмосковной боярской усадьбе Никольское. Сени здесь ниже, чем боковые части, по­крыты на два ската, и к ним примыкает крыльцо, нижняя на­земная площадка которого покрыта четырехгранным "колпаком" на столбах, а верхняя на уровне второго этажа имеет такое же покрытие, но опирающееся на каркасные стенки, венчающие рубленое основание. Сами сени изображены рублеными до верха, левая часть состоит из двух срубов под общей двускатной крышей, более высокой, чем крыша сеней, более узких, чем эта часть здания, состоявшая, возможно, из четырех помещений в каждом этаже. Правая часть - сруб, более высокий, чем сени, - покрыта очень высокой четырехскатной тесовой крышей с "тычками" по концам конька. Вероятно, она вмещала поме­щения для приема гостей в отличие от левой с большим числом небольших помещений, предназначавшихся, видимо, для хозяев. Покрытия крыльца и правого сруба говорят о желании придать этому дому внушительность, соответствовавшую положению вла­дельца, а асимметрия дома и крыльца лишают его строгости и наделяют непринужденной живописностью и интимностью, при­сущей жилым домам.

Псков. Поганкины палаты. Реконструкция Ю. П. Спегальского

Композиция дома с подклетом, наружным крыльцом, веду­щим в сени на втором этаже, и с неодинаковыми, в силу их раз­ного назначения, правой и левой частями вырабатывалась и совершенствовалась в деревянных постройках в течение нескольких столетий. Эта композиция была перенесена на каменные жилые дома не из желания подражать деревянным, но как соот­ветствовавшая бытовому укладу и оправдавшая себя в течение долгого времени. Пожалуй, единственным, что позволяет гово­рить о влиянии деревянных построек на каменные, было членение фасадов каменных домов лопатками, расположенными в местах примыкания к ним внутренних поперечных стен и напоминающими врубки одних стен в другие и их сопряжения в углах.

Устойчивости композиции плана и внутреннего пространства жилых зданий, не изменившейся при переходе от деревянного строительства к каменному, способствовало, как уже указыва­лось, ее соответствие бытовому укладу, влиявшему на назван­ную композицию сильнее, чем взятые извне образцы зданий, русских или иностранных. Русским людям XVII в. казались вполне естественными для жилого дома невысокие, с сомкну­тыми сводами, образующими распалубки над окнами и дверями, помещения, связанные между собой (даже при наличии ряда помещений, идущих одно за другим) дверями, не находящимися на одной оси и не образующими торжественных анфилад. (При­меры таких анфилад во дворцах XVII в. представляют собой исключения, своей редкостью подтверждающие противоположное правило.) Даже по отношению к одному помещению двери часто располагались несимметрично, создавая вместе с пропорциями помещения, его невысоких окон и дверей и таким же, как пра­вило, несимметричным размещением окон впечатление уюта и непринужденной живописности.

Такое же впечатление производил и внешний вид каменных жилых зданий, на котором отражались внутреннее расположе­ние его помещений в плане и по этажам и их различное значе­ние. Лопатки, отвечавшие внутренним стенам, не образовывали правильных ритмических рядов, но размещались с разными ин­тервалами, так же как и окна. Горизонтальные пояски в XVII в. обычно делили фасады на этажи, и подчиненное, служебное на­значение подклета подчеркивалось его меньшей высотой, меньшими размерами и более простой обработкой окон. Окна второго этажа были больше и их обрабатывали наиболее богатыми на­личниками, чтобы подчеркнуть значение этого этажа как глав­ного; об этом же говорило и примыкавшее к нему наружное крыльцо, тоже имевшее богатую обработку. Третий этаж, если он был, был обычно деревянным, рубленым и связывался со вто­рым лестницей, устроенной в толще стены сеней. Сочетание в одном здании камня с деревом, асимметрия его правой и левой частей, выступающее вперед тоже асимметричное крыльцо, арит­мичное размещение лопаток, живописно разбросанные окна - все это создавало такое же, как и в интерьерах, впечатление живописности и уюта.

Крыши, иногда самостоятельные над каждой частью здания, и высившиеся над ними дымовые трубы, также представлявшие собой предмет заботы зодчих и завершавшиеся чаще всего шатровыми верхами, усиливали впечатление живописности, и это было свойственно как деревянным хоромам, так и каменным жилым домам, включая и построенные из местного плитняка предельно простые по обработке фасадов постройки Пскова, и кирпичные постройки средней России, обладавшие более богатым убранством.

В псковских жилых домах не было ни лопаток, членящих фасады, ни междуэтажных поясов, ни венчающих карнизов, и только размещение и размеры окон позволяли судить по фасадам о скрытых за ними помещениях. Минимальные размеры и число окон в подклете, обращенных к тому же на дворовые фа­сады, куда выходили и двери этого этажа, вмещавшего в купе­ческих домах наряду с хозяйственными помещениями и кладо­вые, убедительно говорили о второстепенном значении подклета. Большее число и размеры окон второго этажа и ведущее туда вынесенное вперед крыльцо, выделявшееся скульптурностью своих круглых столбов и арок на фоне гладких белых стен, про­резанных окнами, обведенными вместо наличника прямоуголь­ной впадиной для ставней, подчеркивали главенствующее зна­чение этого этажа, где находились приемные помещения женской и мужской половины. Третий этаж, если он был каменным, по­крывался не сводами, как два нижних этажа, а деревянными накатными потолками; это позволяло делать его более низким и увеличивать число окон в нем, что можно видеть в палатах Поганкиных (имевших в свое время и четвертый, деревянный этаж) и в первом доме Меншикова.

Такое увеличение числа окон снизу вверх зрительно облег­чало фасады зданий вместе со "скульптурным" объемом крыльца, живописно разбросанными пятнами окон, с не совсем правильными, как бы нарисованными от руки очертаниями их арок кры­лец и углов, а также с сохранявшейся и в XVII в. характерной для псковского зодчества фактурой поверхностей стен, неровных, словно вылепленных из какого-то пластичного материала, что смягчало то суровое впечатление, которое производил бы внеш­ний вид этих зданий и которое и сейчас производят уличные фасады некоторых из них (палаты Поганкиных).

Псков. Поганкины палаты. XVII в. Продольный разрез

Даже при одинаковой, лишенной всякого декоративного убранства обработке их стен уличные и дворовые фасады псков­ских домов XVII в. отличались одни от других. Суровыми, даже несколько неприветливыми были уличные фасады - фасады "для чужих", тогда как дворовые, с их крыльцами, дверями, подклетами и более многочисленными, особенно в верхнем этаже, окнами, выглядели, несмотря на отсутствие какой-либо декоративной обработки, значительно более приветливыми, как и полагается фасадам "для своих". Невольно напрашивается аналогия между внешним и внутренним видами Пскова того времени. Извне он был окружен мощными и суровыми камен­ными стенами, из-за которых можно было видеть только Троиц­кий собор и верха других церквей. Внутри же, на проложенных по природному рельефу и изгибавшихся в соответствии с ним улицах, находились каменные и деревянные жилые дома, разде­ленные садами, и многочисленные церкви, образовывавшие композиционные центры отдельных частей города. Они, как об этом говорилось в главе, посвященной архитектуре Пскова, не столько подавляли зрителя своим величием, сколько казались привет­ливыми, по-домашнему уютными, близкими к нему и радую­щими его.

Псков. Поганкины палаты. XVII в. Поперечный разрез

Псков. Поганкины палаты. XVII в. План второго этажа

Лишь к концу XVII в. на фасадах псковских жилых домов стало появляться более богатое убранство вроде наличников окон второго дома Меншикова, варьирующих в ином матери­але - псковской "беленькой плите", - московские мотивы боко­вых колонок с бусинками и венчающих килевидных кокошников. Соответствующие свойствам этого строительного материала мяг­кие очертания всех элементов наличников, их слабый рельеф и преобладание углубленного рельефа делают эти детали непосредственно сливающимися со стенами, которые остаются попреж­нему гладкими и не имеющими ни вертикальных, ни горизон­тальных членений.

Псков. Дом Трубинского (Мейера). XVII в. Фасад

Более "псковское" декоративное убранство получили дома Ямского и Трубинского, построенные "глаголом" и лишившиеся поэтому крылец, главного украшения фасадов. Взамен их дополнительное убранство получили входы на главные лестницы и в сени. Единственный такой вход дома Ямского и вход в жен­скую половину более крупного дома Трубинского были обрабо­таны трехчетвертными столбами, перехваченными валиком, архивольтом над аркой и расположенными выше нишкой для иконы и окном, освещающим сени и лестницу с треугольной бровкой над ним. Вход в мужскую половину дома Трубинского имеет каннелированные опоры арок над нижней и верхней площадкой лестницы, и эти имеющие по-псковски слабый рельеф и мягкие очертания детали кажутся нежными и изысканными на фоне гладких, нерасчлененных, неровных стен, прорезанных окнами, обрамляемыми только прямоугольной впадиной для ставней.

Псков. Дом Трубинского (Мейера). XVII в. Продольный разрез

Псков. Дом Трубинского (Мейера). XVII в. План второго этажа

Сходство бытового уклада верхов служилого дворянства и купечества, главных строителей каменных жилых домов в XVII в. в Пскове, Москве и других русских городах, было при­чиной сходства общей композиции таких построек в разных го­родах. Во всех русских городах того времени строились и про­стейшие дома, состоявшие из одной палаты и сеней, и наиболее распространенные трехчастные дома со средними сенями, и наиболее сложные, в которых объединялись вместе два трехчастных дома или один из них получал дополнительные пристройки.

Псков. Дом Трубинского (Мейера). XVII в. Рисунок П. Н. Максимова. Вид со двора

Псков. Дом Трубинского (Мейера). XVII в. Рисунок П. Н. Максимова. План

Общими для жилых домов всех русских городов были наличие подклета с меньшими размерами и числом окон, главенствующее значение второго этажа, подчеркивавшееся теми же окнами и примыкавшим к нему крыльцом, и третий этаж, чаще деревян­ный. Но в кирпичных среднерусских домах толщина стен была несколько меньше, чем в псковских плитняковых, и сопряжения наружных и внутренних стен отмечались на фасадах лопатками. Горизонтальные пояса отделяли подклеты от основных этажей, увенчивавшихся развитым карнизом и имевших наиболее круп­ные окна с нарядными наличниками. Лопатки в пределах этих этажей часто превращались в парные, а на углах - в тройные полуколонки с базами, капителями и горизонтальными жгутами между нижней и верхней частью ствола.

Характер различных деталей убранства фасадов каждого дома был более или менее одинаков. Простым лопаткам, членив­шим все этажи дома, соответствовали простая профилировка цоколя и междуэтажной тяги, окна нижнего этажа с прямоуголь­ной или повторявшей форму окон впадиной для ставней, окна второго этажа с профилированной рамкой и кокошником, сли­тым с нею или с колонками, подоконной тягой и карнизом и та­ким же кокошником или треугольным фронтоном, венчающий карниз с поребриком или сухариками и горизонтальными тя­гами, крыльцо с круглыми или четырехгранными столбами и простыми арками, обведенными валиком.

В домах, имевших более богатое убранство, все детали были сложнее и богаче. Лопатки на втором этаже заменялись парными или тройными колонками, профилировка профиля и междуэтаж­ной тяги становилась сложнее, включая в себя поребрик или ста­новясь трехчастной. Наличники в виде профилированной рамки, иногда со слитым с нею фронтоном, украшали окна первого этажа, а окна второго этажа обрамлялись колонками с перехва­тами и бусинками или состояли из горизонтальных профилированных элементов и терракотовых вставок, несли трехчастные, раскрепованные антаблементы с трехлопастными кокошниками или треугольными разорванными фронтонами и имели сложную профилировку подоконной части. Венчающие карнизы имели до трех рядов нависавшего поребрика, поддерживавшего выносную плиту и сухарники из профильного кирпича, выполнявшие ту же функцию, а в архитравную часть трехчастного карниза - анта­блемента, поддерживавшую (как и в кирпичных карнизах XVI в.) нависавший над стеной фриз, включался ряд поребрика. Нако­нец, крыльца таких домов имели арки с висячей гирькой, опирав­шиеся на четырехгранные столбы с ширинками или круглые кувшинообразные столбы, а их арки обводились двумя валиками с поребриком между ними. Ширинки часто украшали и парапеты лестниц.

Понятно, что крыши таких домов обладали более сложными и замысловатыми очертаниями, а сложность их силуэта обусловливалась устройством наряду с высокими крутыми крышами и плоских крыш-гульбищ, над которыми высились деревянные, а со второй половины XVII в. и каменные "чердаки". Основным материалом для выполнения декоративного убран­ства фасадов служил кирпич, обыкновенный стеновой и профиль­ный. Терракота и резной камень применялись реже и в меньшем количестве. Выполнение деталей в кирпиче, имевшем определенные размеры, подчиняло их модулю кирпича и объединяло их этим модулем, что способствовало единству и целостности фаса­дов. С другой стороны, применение кирпича обусловило малый рельеф этих деталей, преобладание углубленного рельефа, не­большое число профилей и свойственные кирпичу очертания с несколько сплющенными кривыми и притупленными прямыми углами. Все это явилось причиной значительных отступлений от западных образцов, которые русские зодчие позволяли себе в оконных наличниках из двух колонок на консолях, трехчастного раскрепованного антаблемента и фронтона, а также в полуколон­ках, членивших фасады, и венчающих карнизах, часто также имевших вид трехчастных антаблементов. Уменьшение выноса и размельчение обломов превращало такие детали в узорные пятна и полосы, неразрывно связанные со стеной, остававшейся основным структурным элементом здания даже при наличии вертикальных членений в каждом простенке. Это можно было ви­деть и в некоторых русских дворцах того времени.

Выдающимся образцом дворцового строительства XVII в. был дворец в подмосковном селе Коломенском, сооруженный в 1667- 1669 гг. мастерами Семеном Петровым и Иваном Михайловым и частично перестроенный в 1681 г. мастером Саввой Дементьевым. В этом деревянном дворце, состоявшем из ряда многосрубных хором, поставленных на подклеты и связанных между собой или непосредственно, или переходами, развивалась композиция известного по описи 1577 г. дворца в Коломне. В то же время в его композиции нашли отражение состав семьи царя Алексея Михайловича и взаимоотношения между ее членами. На главный фа­сад выходили трехчастные хоромы царя с выступавшим вперед сложным крыльцом, которое вело в парадную и жилую части хором. Парадная часть состояла из стоявших на каменном подклете сеней, представлявших собой легкую, каркасную ярусную постройку, и столовой, казавшейся рядом с сенями особенно массивной. Низкие окна ее подклета были расположены двумя гори­зонтальными рядами; почти квадратные окна основного этажа находились в его нижней части. Все это венчала тяжеловесная "кубоватая" крыша. Жилая часть - личные покои царя - была покрыта двойной крещатой бочкой и четырехгранным шатром над торцовой частью, имевшей два дополнительных этажа. С этим шатром перекликались меньшие шатры над сенями, верхней и нижней площадками крыльца и два шатра хором царевича-наследника, примыкавших к жилой части царских хором.

Москва. Коломенское. Дворец, 1667-1669 гг., зодчие С. Петров и И. Михайлов (частично перестроен в 1681 г. С. Дементьевым). Юго-восточный фасад

Хоромы царицы, расположенные за хоромами царя, почти перпендикулярно им, главным фасадом к северу, были проще по композиции. Они не имели парадной половины, крыльцо, такое же сложное, как и в хоромах царя, располагалось сбоку, перед сенями, покрытыми таким же, как и там, восьмигранным шатром.

Их основная многосрубная трехэтажная часть была покрыта не отдельными крышами над каждым срубом, но единой крышей-бочкой. Аналогичная башне царских хором четырехэтажная башня с четырехгранным шатром примыкала к царицыным хоро­мам с запада, уравновешивая сени и крыльцо. Два перехода, связывавшие хоромы царицы с поварней и хоромами младших царе­вен, отвечали ее роли хозяйки и матери. Третий переход - в дворцовую Казанскую церковь - связывал хоромы царицы также с хоромами старших царевен, расположенными к северу. Вторые и третьи хоромы царевен были обращены фасадом на за­пад, а четвертые - на юг и вместе с поварней и мыльней образо­вывали южную сторону внутреннего двора здания.

Село Коломенское под Москвой. Дворец. Генеральный план

Не только местоположение хором царевен, но и их более однообразная архитектура указывала на их третьестепенное значение. Это были одинаковые трехэтажные (считая подклет и "чер­дак") здания, покрытые каждое тремя или двумя четырехгранными шатрами без слухов, за исключением четвертых хором, над которыми была устроена единая двускатная крыша простейшей формы. Значительно проще были и крыльца этих хором, где не было ни бочек, ни восьмигранных шатров, и обработка фасадов. Рубленые стены первых двух этажей были прорезаны группами окон, состоявшими из одного косящатого с простым наличником и двух волоковых (подобными тем, какие были в крестьянских избах XVIII - начала XIX в.), и увенчаны каркасным этажом - "чердаком". В первых и третьих хоромах во втором этаже все окна были косящатые, что создавало постепенный переход от под­клета к "чердаку" и высившимся над ним шатрам.

В отличие от хором царевен фасады хором царя и царевича были обшиты тесом и расчленены на этажи горизонтальными по­ясками с резными подзорами; в этом сказывалось подражание приемам обработки фасадов каменных построек. Каменные формы воспроизводили и резные оконные наличники этой части дворца.

Хоромы царицы занимали промежуточное положение между хоромами царя и царевен не только по своему местоположению, но и по обработке фасадов и форме крыш. Фасады основного этажа были обшиты в них тесом и имели такие же наличники и пояски, как и хоромы царя, но стены подклета были оставлены рублеными, подобно фасадам хором царевен. Фланкировавшиеся башней и сенями с крыльцом, как и хоромы царя, царицыны хо­ромы были покрыты единой крышей, но эта крыша имела наряд­ную бочечную форму.

Дворец был окружен каменной стеной, близко подходившей к нему с юга и запада, и целиком его можно было видеть только издали, высящимся над этой стеной. Войдя внутрь стены, его можно было видеть только частями, и в этих, сменявших одна другую картинах значение композиционного центра приобретали то выступавшие вперед сложные крыльца хором царя и царицы, то примыкавшие к ним высокие башни. Единство этим картинам и постепенно создававшему в сознании зрителя целому прида­вали сходная композиция фасадов разных частей здания с воло­ковыми окнами подклетов, косящатыми окнами основных этажей и легкими "чердаками", повторение в разных частях дворца близ­ких по формам крылец и башен, почти одинаковая всюду высота этажей и окон, один и тот же кровельный материал различных крыш.

Сложная объемная композиция дворца и таких его частей, как крыльца, разнообразие форм покрытий и сложность их силуэта, скромный, не подавлявший зрителя масштаб здания, создававшийся его расчленением на отдельные объемы и небольшими размерами окон и крылец, а также обилие резных украшений - все это наделяло дворец праздничным и вместе с тем уютным ха­рактером, не лишенным, однако, и известной монументальности. В создании художественного образа дворца определенную роль играла и раскраска его деталей, о которой говорят его описания, но материалов для ее реконструкции еще очень мало.

"Хоромный" принцип строительства дворцов, обусловленный влиянием деревянных построек такого рода, лег в основу композиции и Теремного дворца в Московском Кремле (зодчие Бажен Огурцов, Антип Константинов, Трефил Шарутин и Ларион Уша­ков, 1635-1636 гг.). Наиболее старые части его - приемные Гра­новитая, Золотая и Набережная палаты, относящиеся к концу XV - началу XVI в., имеют вид отдельных зданий, объединен­ных между собой на уровне второго этажа открытой Боярской площадкой, на которую ведет такая же открытая пологая лест­ница вдоль южного фасада двухэтажной постройки конца XVI в. Над нею и был надстроен трехэтажный Теремной дворец - жи­лая часть всего этого комплекса, открытые лестницы и террасы которого отличали его от предшествовавшей ему группы деревян­ных построек.

Типичной для каменной архитектуры плоской кровлей-терра­сой была покрыта палата конца XVI в. перед тем, как на ней был построен Теремной дворец. Первые два этажа дворца также были покрыты террасой, посредине которой, с обходами со всех сторон, стоял третий этаж, "чердак", состоявший из одного помещения. Теремной дворец, в который вела с Боярской площадки открытая лестница, выводившая на кровлю-террасу Золотой палаты XVI в., связывавшую дворец с церковью Спаса за Золотой решеткой, рассматривался не как надстройка над его двухэтажным основанием, но как самостоятельное здание. Нижний этаж его - под­клет - имеет меньшую высоту и более скромную обработку окон, чем главный, второй этаж, куда ведет трехмаршевая лестница, покрытая бочкой (над средней площадкой) и шатром (над верхней).

Единственное помещение третьего этажа покрыто сомкнутым сводом с низко опущенными пятами, что вызвало появление распалубок над всеми окнами и дверями. Такими же сводами, позво­ляющими делать помещения сравнительно невысокими и наде­ляющими их интерьеры большей нарядностью, покрыто большин­ство помещений первых двух этажей. Сосредоточенная нагрузка на простенки, создаваемая такими сводами, оправдывает наличие пилястр во всех простенках на фасадах трех этажей дворца.

Горизонтальные членения фасадов трактованы по-разному: нижние - как поясок между первым и вторым этажами, а верхние два - как венчающие карнизы-антаблементы, причем первый из них, венчающий двухэтажную часть, дополняет окружающим тер­расу парапетом с ширинками. Изразцы в ширинках и во фризе способствуют большей целостности этого пояса, как хочется на­звать это членение из-за малого выноса карниза. Впрочем, и архитравы обоих верхних членений трактованы особенно: их нижние полочки, дойдя до пилястр, поворачивают вдоль них вниз, обрам­ляя каждый участок стены между пилястрами.

Москва. Теремной дворец, 1635-1636 гг., зодчие Б. Огурцов, А. Константинов, Т. Шарутин и Л. Ушаков. Южный фасад

Различны, как сказано, размеры и обработка окон нижнего и обоих верхних этажей, подчеркивающие главенствующее значе­ние последних. Окна нижнего этажа невелики, с плоскими перемычками, простой профилированной рамочкой и чередующимися треугольными и лучковыми фронтонами. Верхние окна больше, перекрыты двойными трехлопастными арочками с килевидным завершением и скульптурными висячими гирьками. Лицевые поверхности наличников были покрыты плоским растительным орнаментом, и если форма арок и пилястры с капителями были навеяны первоначальными окнами Грановитой палаты (что могло объясняться желанием достичь большей целостности всего дворцового комплекса), то венчающие наличники - треугольные разорванные фронтоны с вертикально стоящим посредине резным камнем - свидетельствуют о стремлении наделить фасады зда­ния большей нарядностью.

Полихромия - сурик стен, белизна рельефных деталей, многоцветная раскраска каменной резьбы и такие же многоцветные изразцы во фризах двух верхних карнизов- антаблементов и па­рапетах вместе с позолотой крыши "чердака", одиннадцати глав собора Спаса за Золотой решеткой и самой этой решетки - уси­ливала впечатление нарядности, создававшееся сложным силуэтом здания и богатым убранством его фасадов. Та же сложность вен­чающих частей, асимметричное положение крыльца, лестничной башенки третьего этажа и особо выделенного отличающимся от других наличником окна Грановитой палаты, а также асиммет­рия (такая же, как и во дворце в Коломенском) крылец палат конца XV - начала XVI в. и чуждая простейших осевых построе­ний композиция всего комплекса лишали его строгости и наде­ляли уютом и живописностью.

Москва. Теремной дворец. План жилого этажа

Такими же свойствами были наделены и сложные по компози­ции резиденции архиепископов в Ростове и митрополитов Кру­тицких в Москве, состоявшие из ряда зданий, связанных между собой на уровне второго этажа переходами на арках. Асимметричное, с несовпадающими осями, размещение по отношению к глав­ному зданию - владычным покоям - других построек, жилых и культовых, позволяло так же свободно компоновать и фасады от­дельных зданий, подчинявшихся тому же принципу асимметри­ческого равновесия, как и группы зданий, независимо от того, была ли обработка этих фасадов более строгой, как в Ростове, или местами очень богатой, как в надвратном теремке резиденции ми­трополитов Крутицких.

Принцип асимметрического равновесия подчинял себе и более компактные здания подобного назначения. Так, Архиерейские палаты в Суздале, сооруженные в конце XV в., были в 1559 г. расширены пристройкой трапезной с церковью и галереей, а в конце XVII в. к ним было присоединено более крупное здание с парад­ной лестницей, двусветной крестовой палатой - самым большим помещением, выраженным на фасаде своими более крупными ос­новными окнами и малыми окнами второго света, и расположен­ными под тем же карнизом тремя этажами меньших помещений. Тупой угол, под которым сходятся старая и новая части, разная высота и форма крыш, а также наружные крыльца старой части находили, возможно, отзвук и в крышах новой пристройки, кото­рые могли иметь вокруг себя гульбище с балясинами. Размеще­ние этого здания по отношению к собору XIII-XVI вв. и собор­ной колокольне первой половины XVII в. было таким, что все они воспринимались как одно архитектурное целое, тем более что ко­локольня была связана с дворцом переходом на арках.

Москва. Резеденция митрополитов Крутицких, XVII в. Генеральный план

Даже еще более компактный Патриарший дворец в Москов­ском Кремле (1643-1656) отличается асимметрией своего си­луэта с разной высотой основных, выстроенных в линию частей здания и самостоятельными завершениями их - позакомарным покрытием и пятиглавием церкви, плоской крышей-садом к за­паду от нее, где была звонница, вошедшая в надстройку конца столетия, и более низкая крыша над крестовой палатой. Различна и обработка фасадов: южный фасад церкви и примыкающий к ним фасад трехэтажной части палат, видимый со стороны Со­борной площади вместе со стоящим перед ним Успенским собо­ром, обработан аркатурными поясами (подобными тому, который обходит по всем фасадам собора), но расположенными на двух уровнях в соответствии с двумя этажами палаты (не считая под­клета) и хорами в западной части церкви. Вертикальные члене­ния на этом фасаде связаны не со структурой здания, а с его раз­делением на основные части - палаты, церковь и ее алтарь.

Северный фасад имеет вид, более свойственный жилому зда­нию. Гладкие стены расчленены лопатками, соответствующими поперечным стенам; окна, имеющие пропорции, типичные для окон жилых помещений, украшены наличниками. Горизонталь­ные ряды окон прерываются расположёнными на полэтажа выше окнами лестницы; горизонтальные пояски подчеркивают поэтажное деление, а находящийся на уровне нижнего этажа церкви крытый балкон очень похож на крыльцо жилого дома.

Что касается культового строительства, то характерным для XVII в. типом русского храма стала небольшая приходская цер­ковь, бесстолпная, покрытая сомкнутым сводом и усложненная добавлением низенькой трапезной и приделов. Трапезная не только увеличивала площадь и вместимость здания, но и могла в зимнее время, вместе с примыкавшим к ней приделом, использоваться в качестве теплой церкви, а приделы позволяли служить в один день раннюю и позднюю обедни и обслуживать большее число прихожан. Таким образом, используя наследие Москвы XVI в. (бесстолпные церкви с крестчатым сводом) и Пскова XV-XVI вв. (церкви с галереями и приделами), русские зодчие XVII в. решили выдвинутую перед ними их временем практиче­скую задачу, но в отличие от псковичей они заменили узкие гале­реи обширной трапезной, позволявшей присутствовать при богослужении, совершавшемся в одном из приделов, большему числу людей. Размещение окон в два ряда - наверху и внизу, на одном уровне с окнами трапезной, позволило лучше осветить основное помещение и покрыть его вместо сложного крестчатого свода про­стейшим сомкнутым с пятами, лежащими выше перемычек верх­них окон.

Художественные задачи, стоявшие перед строителями таких церквей, были сложными. С одной стороны, храмы оставались главными общественными зданиями и композиционными центрами сел или частей городов, а с другой - они были для прихо­жан храмами, стоявшими среди их жилых домов и создававши­мися на их средства. Кроме того, перед глазами зодчих были более ранние храмы, в которых определенными приемами дости­галась большая художественная выразительность. Оттуда, из храмов с внутренними столбами, были заимствованы зрительно увеличивавшие их размеры вертикальные членения фасадов, которым внутри бесстолпных храмов уже ничто не соответствовало, ярусы кокошников - декоративных подобий прежних закомар - и пять глав, из которых четыре боковые также были декоратив­ными. Наконец, в ряде церквей второй четверти XVII в. фасады членились горизонтально, причем иногда это соответствовало раз­делению внутреннего пространства здания на церковь и подцер­ковье, а часто было чистой декорацией, не отражавшей внутрен­него строения здания.

Такая деталь, заставлявшая одноэтажное здание казаться сна­ружи двухэтажным, изменяла его масштабную характеристику, зрительно увеличивая его, и сближала расчлененные таким об­разом церковные фасады с фасадами каменных жилых домов, откуда горизонтальные междуэтажные пояски и были заимство­ваны. Еще больше сближали архитектуру церквей XVII в. с жи­лыми домами заимствованные у них пропорции окон и пышные наличники, заполнявшие порой почти всю ширину стены между лопатками или парными колонками, которые иногда, как и в жи­лых домах, заменяли верхние половины лопаток.

Москва. Крутицкий теремок, 1693-1694 гг., зодчие Л. Ковалев и О. Старцев. Главный фасад

Москва. Крутицкий теремок, 1693-1694 гг., зодчие Л. Ковалев и О. Старцев. План первого этажа

Все это можно видеть в таких постройках, как московские церкви Троицы в Никитниках (1628-1653) и Рождества Богоро­дицы в Путинках (1649-1652), Вознесенская церковь в Великом Устюге (1648) и др. Своими тесно сдвинутыми луковичными гла­вами, высоко поднятыми на шейках или маленьких шатриках, они производили впечатление горящих многосвечников, особенно если главы были золочеными, "как жар горящими". Убранство их фасадов, сближавшее их с богатыми княжескими или царскими палатами, соответствовало представлениям о храме посадских людей и служилого дворянства, чуждых богословской изощренности и видевших в церкви "дом божий", дворец царя небесного, во многом подобный дворцу земного царя. Интерьеры таких церк­вей, где невысокие трапезные и приделы были связаны проемами между собой, с притвором и основной частью храма, где невысоко расположенные над полом окна имели такие же пропорции, а иногда и такие же распалубки над ними, как и в жилых зда­ниях, напоминали скорее интерьеры богатых палат, чем более ранних храмов соборного типа.

То новое, что наметилось в русской архитектуре на протяже­нии XVII в., получило свое блестящее завершение в конце сто­летия. В традиционных храмах с трапезной и колокольней это выразилось в симметричности всей композиции относительно про­дольной оси, в общей регулярности архитектурного строя здания, как и в соборных храмах того времени. Новые композиционные принципы нашли свое более яркое выражение в трехчастных хра­мах, симметричных относительно продольной и поперечной осей, и в центрических четырех- и восьмиапсидных.

Для храмов конца XVII в. характерно яркое освещение. Так, световое пятиглавие над бесстолпным кубическим храмом явилось венцом исканий русских мастеров конца XVII в. Новым было и устройство светового восьмерика над четвериком с восьмилотковым сомкнутым сводом, прорезанным распалубками, что позво­ляло лучше осветить интерьер.

Новые черты в постройках того времени ярко проявились и в регулярности размещения декоративного убранства на фаса­дах зданий, и в большем единообразии декоративных элементов, причем впечатление пышности и богатства построек создавалось на основе сохранения большой простоты и ясности построения целого, многократного повторения отдельных архитектурных элементов.

Трехчастные храмы были связаны с прообразами более ран­ней русской деревянной архитектуры (квадратные и восьмиуголь­ные в плане церкви с двумя симметричными прирубами) и одновременно с украинской архитектурой, откуда могло прийти и трехглавие по продольной оси. То же относится и к четырехапсидным храмам, планы которых напоминают и украинские храмы, и русские деревянные постройки с четырьмя прирубами. Компози­ция верхов храмов в виде восьмерика или нескольких уменьшаю­щихся восьмериков на четверике применялась и в более ранних русских деревянных постройках. Встречается и размещение коло­кольни над церковью, и устройство гульбищ вокруг храма.

Если композиция русских храмов конца XVII в. развивалась на основе переработки национальных традиций и некоторых приемов украинской архитектуры, то в декоративном убранстве русские зодчие более широко использовали формы, свойствен­ные архитектуре Запада. В основном в русском зодчестве этого времени обнаруживаются наиболее ясные точки соприкоснове­ния с архитектурой таких стран, как Польша, с которой Россия находилась в непосредственном соседстве, Голландия, с которой в это время поддерживались наиболее тесные торговые связи, Северная Германия, Фландрия и Англия.

Появились многоярусные ордерные композиции, порталы и оконные наличники в виде двухколонного портика с раскрепованным антаблементом и разорванным фронтоном. Фасады завер­шались украшенными аттиковыми парапетами, в композиции которых использовался мотив люкарны. Широкое применение получили картуши и белокаменные орнаментальные барельефы, украшавшие порталы и наличники окон. Все чаще находил при­менение и так называемый "накладной орнамент", получивший наибольшее распространение в строгановских храмах и широко примененный в церкви Николы Большой Крест в Москве.

В русской архитектуре конца XVII в. наиболее широкое распространение получил ордер. При этом в церковном строительстве наметились два направления в размещении и трактовке его элементов. В ярусных храмах с восьмериком на четверике ко­лонны размещались на стенах, отмечая места их сопряжения между собой, в других - колонны размещались во всех простен­ках по принципу создания единого ритмического ряда с проемами, хотя и здесь нередко совмещались эти два принципа и места сопряжения стен выделялись парными колоннами. На высоких объемах колонны располагались в несколько ярусов. И в этом случае размещение колонн против простенков отмечало наибо­лее нагруженные места стены. В одних случаях пропорции колонн были близки к каноническим, в других - зодчие подчиняли про­порции колонн и антаблементов высоте объема.

Ордер в церковных постройках применялся как декорация, что откровенно выражалось в его трактовке. Выступающая вперед почти ничего не несущая колонна трактовалась свободно. Но эта свобода подчинялась логике самого декора и выражалась в форме и пропорциях колонн ярусов в соответствии со степенью их нагруженности.

Такое подчинение размещения и трактовки элементов ордера тектонике здания отличает русские церкви конца XVII в. от произведений западноевропейского барокко, где размещение колонн и пилястр рассчитано в первую очередь на создание живописного эффекта. Геометрическая четкость архитектурных форм здания, строгая тектоничность сооружения в целом противоположны жи­вописному началу произведений западноевропейского барокко, которым свойственны слитность и текучесть архитектурной формы, волнообразный характер очертаний.

В ярусной композиции объемов и размещении декоративных элементов в местах пересечения стен и в обрамлениях проемов без нарушения спокойной плоскости стены находят выражение принципы, свойственные лучшим произведениям народного деревянного зодчества.