Деревянная архитектура до XVII века

Дерево на Руси было наиболее распространенным строитель­ным материалом с древнейших времен до XVIII-XIX вв. По­мимо обилия лесов в северной и средней полосе страны (а в древ­ности и южная Русь была более богата лесами, пригодными для строительства, чем теперь) этому способствовала и легкость об­работки дерева и возведения из него построек. Кроме того, мень­шая по сравнению с каменными теплопроводность деревянных стен, их сухость и возможность заселения деревянных жилых домов сейчас же после окончания их сооружения были дополни­тельными причинами широкого распространения деревянных по­строек, несмотря на то что они страдали от гниения и легко унич­тожались огнем.

Отмеченные преимущества деревянных зданий, их дешевизна и возможность возводить простейшие из них самим владельцем, без участия профессионалов-плотников, сделали постройки из де­рева доступными не только для богатых, но и для самых широ­ких слоев населения Руси. В этом материале возводились жи­лые и хозяйственные постройки крестьян-смердов и горожан раз­ной степени зажиточности, хоромы бояр и князей, царские дворцы, большие и малые церкви и часовни, крепости и мосты.

Таким образом, русские зодчие-плотники имели дело со значительно более широким кругом тем и типов, чем современные им зодчие-строители каменных зданий. Наиболее ранние примеры определенных типов жилого дома, например трехчастного в плане здания с сенями посредине, известны именно в дереве. Нижние венцы таких зданий открыты археологическими раскопками на Неревском конце Новгорода в слоях XI-XII вв. В силу широ­кого распространения и дешевизны в деревне были выработаны наиболее соответствовавшие русскому бытовому укладу типы зданий, которые значительно позже, иногда через несколько веков, были перенесены в каменную архитектуру. Некоторые же типы зданий, как, например, крестьянские избы и хозяйственные постройки, получили широкое распространение только в дереве, а в камне и кирпиче стали осуществляться не раньше начала XIX в., и то в небольшом количестве.

В дальнейшем будут указаны и другие примеры перенесения в каменную архитектуру композиционных приемов и форм, выработанных задолго до этого в деревянном строительстве. Но так как на такие приемы и формы влияли свойства дерева и прису­щие ему методы возведения построек и конструктивные прие­мы, сначала нужно будет охарактеризовать их, сопоставляя с формами и конструкциями рассмотренных ранее каменных зданий.

Основу русского деревянного здания составлял сруб из горизонтально уложенных венцов, связанных в углах врубками (делавшимися в рассматриваемое время почти исключительно с остатком) и сплачиваемых между собой пазами, вынимавши­мися в верхней (в более ранних постройках) или в нижней (позднее) части каждого бревна. При такой системе возведения стен длина бревна ограничивала их длину, но позволяла делать срубы значительной высоты. При возведении более крупных зда­ний нужно было ставить рядом несколько срубов, соединяя их между собой проемами. В жилых домах иногда ставились рядом два сруба так, что получались две смежные стенки (прием, до­живший местами до XVIII-XIX вв.), а в других случаях про­дольные бревна смежных срубов сращивались между собой в гнез­дах поперечной стены. Иногда срубы соединялись между собой сенями со стенами из пластин или тонких бревен, забранных в пазы вертикально поставленных столбов. Столбы таких стен были врыты своими нижними концами в землю, и длина бревна не была пределом для длины стены. Был известен и прием соединения между собой смежных срубов врубками, когда эти срубы делались разной ширины или слегка сдвигались один по отношению к другому.

Схемы срубов жилых домов

В зданиях общественного назначения (церкви) для устрой­ства большей площади в основном помещении последние делали или крестообразным в плане, или восьмиугольным; это позволяло при той же длине бревна получить площадь в пять-шесть раз большую, чем в квадратном срубе. В восьмигранных срубах, дававших возможность находящимся в них лучше, чем в кресто­образных в плане, видеть и слышать все, что происходило в их восточной части, нужно было соединять бревна между собой вруб­ками под углом в 135^о, что вело к несколько большей) потере длины бревна на таких врубках. В тех случаях когда к восьми­гранному срубу присоединялись два или четыре квадратных в плане сруба, соединявшие их врубки делались без остатка под углом в 225^о. Примеры таких врубок можно видеть в сохранив­шихся восьмигранных с прирубами церквах конца XVI- XVIII вв., но из летописей мы узнаем, что такие здания уже в конце XV в. считались построенными "по старине".

Детали и конструкции деревянных сооружений

Из горизонтальных венцов состояли и покрытия деревянных зданий. При двускатных крышах бревна торцовых стен образовывали щипцы и связывались между собой продольными брев­нами. При этом концы продольных бревен выпускались больше, чем в стеновой части сруба, образуя большие свесы крыши над торцовыми фасадами. Такая конструкция покрытий позволяла придавать их щипцам любую форму - пологого или крутого треугольного щипца, крутого щипца с более пологими нижними частями, которым в стеновой части сруба соответствовали очерченные кривой линией расширения их верхних бревен и бревен­чатые карнизы - "повалы" боковых стен, поддерживавшие по­логую часть крыши - "полицу". Наконец, щипец и соответствовшая ему крыша могли иметь и криволинейные очертания в виде полукруга или несколько большей части окружности и такой же части цилиндра с полицами и повалом внизу и заострением наверху. Такие "бочечные" крыши можно видеть в ряде церквей конца XVI-XVIII вв. В XVI в., судя по старым рисункам и описям, такие крыши были обычными и в светских постройках.

Виды деревянных двухскатных покрытий

Центрические, квадратные и восьмиугольные в плане по­стройки имели такие же рубленые покрытия в виде четырех- или восьмигранной пирамиды, состоявшей из венцов, бревна которых укорачивались в каждом последующем венце. Иногда стены сруба переходили непосредственно в грани такой пирамиды - "шатра", а иногда в верхней Части сруба постепенным удлине­нием бревен создавался повал, поддерживавший такую же по­лицу, как и в двускатных крышах большой крутизны. Как в дву­скатных, так и в шатровых срубах-крышах покрытия, составлен­ные из бревен, нередко не были так тесно сплочены, как стеновые срубы, но имели между собой просветы, особенно при более пологих крышах. Луковичные главы шатров, венчавших церкви, также делались из горизонтальных венцов, так что зда­ние от земли и до основания венчавшего его креста было руб­леным.

Покрытие в виде так называемой бочки

Покрытие в виде крестовой бочки

На форме и пропорциях проемов, прорезавших рубленые стены, сказывались свойства дерева, более легкого по сравнению с камнем и хорошо работающего на изгиб, а также особенности структуры зданий, устойчивость которых была тем больше, чем лучше связь между их углами. Это обусловливало возможность делать проемы широкими и перекрывать их плоскими перемычками и нежелательность делать их высокими, так как в этом случае приходилось перерубать большое число венцов, что ослаб­ляло связь между углами срубов. Поэтому в отличие от каменных построек с их высокими, сравнительно узкими и перекры­тыми арками окнами деревянные рубленые здания должны были иметь прямоугольные окна, более широкие, чем высокие. Такими были простейшие "волоковые" окна, совсем не нарушавшие связи между углами срубов: они прорубались в двух смежных венцах на полбревна вверх и на столько же вниз. Ширина их при этом делалась в 1,5-2 раза больше высоты.

Покрытие в виде так называемого куба

При устройстве более крупных "косящатых" окон приходилось перерубать бревна двух-трех смежных венцов, запуская шипы, оставлявшиеся на торцах перерубленных бревен, в пазы обрамлявших окна косяков. Косяки делались из толстых брусьев и врубались в верхнее и нижнее, подоконное, бревна. При этом пропорции окон были близки к квадрату, а в тех случаях, когда нужно было лучше осветить помещение, увеличивали не вы­соту, но ширину окна и во избежание прогиба верхнего бревна подпирали его одной или двумя стойками, которые делались из таких же брусьев, как и косяки, и образовывали двух- или трехчастное лежачее окно. В таких широких проемах, как ворота или церковные двери, прогиб перекрывавшего их бревна предот­вращали иногда, придавая верхам проемов трапециевидную форму при помощи постепенного напуска верхних бревен, обрам­лявших проем.

Детали и конструкции деревянных сооружений. Двускатные рубленные покрытия

Таким же путем из части бревен поперечных стен зданий устраивали консоли, поддерживавшие галереи и верхние площадки крылец, а в крепостных башнях и стенах такие же бревенчатые консоли поддерживали нависавшие над стенами бревенчатые парапеты - "заборолы", ограждавшие верхние боевые площадки ба­шен и образовавшие своим напуском бойницы навесного боя. О таком устройстве верхов крепостных стен летописи упоминают уже в XI в. Тот же прием постепенного напуска бревен, обра­зующих консоли под балкой, можно видеть и в переходе от стол­бов, поддерживающих площадки крылец или балки перекрытий широких помещений (церковные трапезные), к лежащим на них частям. Сохранившиеся до наших дней примеры таких столбов с бревенчатыми консолями не восходят ко времени более раннему, чем XVII в., но, видимо, они повторяют более древние образцы, и некоторые свидетельства летописей позволяют предполагать, что крыльца с верхней площадкой на одном столбе могли суще­ствовать уже в конце X в.

К более ранним образцам восходят и сохранившиеся в неко­торых постройках XVII-XVIII вв. каркасные конструкции коло­колен и галерей. Первые состояли из пяти или девяти врытых в землю столбов, несших верхнюю и промежуточные площадки, лестницы и покрытие, основу которого составляли простейшие стропила с ногами, опиравшимися на средний столб и верхнюю обвязку столбов, стоявших по периметру здания. Эти столбы не всегда одевались срубом и иногда оставались открытыми подобно тому, что можно видеть на одной из миниатюр Радзивилловской (Кенигсбергской) летописи (новгородской копии XIV в. с более раннего южнорусского оригинала). Каркасные стенки галерей и верхних холодных этажей - "чердаков" - жилых хором состояли из часто поставленных столбов, связанных верхней и нижней обвязками и подоконными брусом, и заполнения из досок, уложенных в пазы этих конструктивных элементов горизонтально или наклонно. О существовании "чердаков" говорит опись царского дворца в Коломне, составленная в 1577 г. и описывающая это здание как местами сильно обветшавшее.

Наконец, раскопки, ведшиеся на Неревском конце Новгорода, обнаружили в слоях XI-XIV вв. такие известные нам по позднейшим постройкам детали, как резные доски оконных налични­ков, крылечные столбы, также украшенные резьбой, части кро­вельных теса и лемеха с вырезанными концами и остатки "куриц" - тонких еловых жердей с крюками-корнями на нижних концах, свидетельствующие о том, что уже тогда было известно устройство безгвоздевых тесовых кровель, сохранившихся в ряде позднейших (XVIII-XIX вв.) построек. При таком устройстве "курицы" складывались на бревна, образовавшие скаты крыши; в крюки нижних концов "куриц" клались сделанные из целых бревен желоба ("водотечники", "потоки"), в которые упирались своими нижними концами кровельный тес, а стыки между верх­ними концами этого теса накрывались другим выдолбленным бревном ("охлупнем", "шеломом").

Изображение жилых зданий на плане Москвы С. Герберштейна, между 1517 и 1526 г.

Описанные выше связанные со свойствами дерева конструк­тивные формы и приемы композиции были общими для зданий любого назначения, возводившихся в этом строительном мате­риале. Одинаковые рубленые стены имели жилые и хозяйствен­ные постройки, богатые хоромы, церкви и крепости. Каркасные галереи церквей находили аналогии в таких же "чердаках" бо­гатых жилых домов. Схожими по своим конструкциям и формам были крыльца светских и культовых зданий и их окна. Одинако­вые двускатные крыши, простые и бочечные, можно было видеть на жилых зданиях и церквах, а шатровые верха церквей и коло­колен были похожи на такие же верха крепостных башен. Все это наделяло целостностью облик деревень, сел, погостов, мона­стырей и городов и значительно облегчало зодчим превращение таких комплексов в архитектурные ансамбли.

Деревянные ограды населенных мест бывали различными в зависимости от значения окружаемого ими поселка. Наиболее простые виды оград возводились и в позднее время (тыны из заостренных бревен с помостом с внутренней стороны в русских укрепленных поселениях конца XVIII - начала XIX в. на Аляске и в Калифорнии), а наиболее совершенный вид их - стены из срубовгородней, засыпанных внутри землей и имев­ших сверху крышу и нависавший над стеной парапет - "забо­рол", образовавший ярус навесного боя, - был известен уже в ХI-ХII вв.

Часто укрепленные поселения размещались в местах, защи­щенных самой природой - крутыми откосами холма или тече­нием реки. При отсутствии таких природных препятствий они создавались искусственно насыпкой вала, нередко имевшего внутри деревянную основу в виде лежней или рубленых клетей, уложенных перекрестно в несколько ярусов и соединенных между собой врубками или крюками (из сучков или корней).

Перед валом тянулся сухой или наполненный водой ров, вы­нутая из которого земля и образовывала самый вал, служивший подножием для тына или рубленой стены.

Крутые, нередко поросшие травой склоны вала были похожи на крутые склоны холма или берега реки, и венчавшие их тыны или рубленые стены были неразрывно связаны с их природным окружением, особенно если укрепление было овальным или круглым в плане и не имело четких углов. Непрерывной горизонталь­ной полосой тянулись такие деревянные стены по верхам их естественных или искусственных земляных подножий, повторяя в плане все изгибы последних и не прерываясь ни башнями, ни воротами, устраивавшимися внизу, в валу. Бойницы для луков и самострелов были узкими, прорубались в двух смежных брев­нах (вертикально в тыне и горизонтально в рубленой стене) и были почти незаметны.

Будучи тесно связанными с естественным ландшафтом, та­кие простейшие ограды становились его частью, а впечатление монументальности и неприступности, требовавшееся от них, создавалось откосом вала, малыми размерами бойниц, а со временем - и темным цветом дерева. Высота тынов ограничивалась длиной бревна, служившей мерилом масштаба. Частые верти­кальные тени и заостренные верхние концы их в какой-то мере придавали таким оградам устремленность вверх, увеличивали зрительно их высоту, но одновременно ослабляли впечатление монументальности.

Стены из засыпанных землей срубов могли иметь большую высоту, но по длине делились на звенья, ограниченные длиной бревна. Вертикальные членения - торцы поперечных стенок (двойные в более ранних стенах из поставленных рядом срубов и одиночные в более поздних, где каждая поперечная стена свя­зывала между собой смежные срубы, будучи общей для них) - выступали сильно, а нависавший наверху парапет - "заборол", ограждавший верхний боевой ход и образовывавший ярус навес­ного боя, придавал стенам особую внушительность и монумен­тальность. Монументальными такие стены казались и из-за мно­гочисленных горизонтальных теней на их венцах, а значитель­ное число венцов, ясно читаемое благодаря их выпуклостям и теням, подчеркивало высоту стен. Бойницы не ослабляли зри­тельно мощи стен в силу как своих малых размеров, так и гори­зонтальной протяженности, делавшей их как бы сдавленными, сплюснутыми тяжестью сруба. Размещение бойниц в несколько ярусов при значительной высоте стен дополнительно подчерки­вало эту высоту, а шахматный порядок расположения бойниц, диктовавшийся желанием не оставлять перед стенами мест, недо­ступных для обстрела, не вносил живописности в их архитектуру, так как бойницы, будучи малы и разделены между собой значи­тельными участками стен, не воспринимались как точки одной зигзагообразной линии.

Башни на линии стен появились не позднее XIV в., когда такие башни уже возводились в камне взамен их деревянных предшественниц (Новгород, где во второй половине XIV в. каменные башни были построены "против каждой улицы", на линии Окольного города, с деревянными стенами, поставленными на валу с каменной основой). Каменные проездные башни деревянных (точнее деревянно-земляных) укреплений существовали уже в XI (Киев) и в XII (Владимир) веках.

Сохранились изображения 1570-х гг. и 1610 г. с видами не­скольких деревянных крепостей вокруг Полоцка, построенных между 1567 и 1579 г., и стен московского Земляного города 1591-1592 гг., на которых видны такие башни (как их стали называть с этого времени взамен прежнего названия "костры"), квадратные и многоугольные в плане, с двускатными и шатро­выми крышами, проездные, угловые и промежуточные.

Крепости вокруг Полоцка на рисунках Ст. Пахоловича по­казаны имеющими геометрически правильные планы в виде прямоугольника, трапеции, треугольника, достоверность чего подтверждается изучением в натуре мест, где эти крепости находились. Такая конфигурация планов крепостей объяснялась методами их постройки - сборкой на месте из предварительно заготов­ленных элементов. Но эти геометрические фигуры были связаны с излучиной реки, береговой линией, озерами и пр. и были, таким образом, неотделимы от местных природных условий. Сде­ланные в небольшом масштабе, с птичьего полета, рисунки Пахоловича схематичны, но все же на них видны бойницы, расположенные в стенах в один ряд, а на башнях в три ряда в шахматном порядке; сильно вынесенные вперед башни, квадратные в плане с двускатными или четырехгранными шатровыми кры­шами, и многогранные; ворота, прорезанные в башнях, пряслах стен и иногда зажатые между двумя тесно поставленными баш­нями. Навесной бой на этих маленьких рисунках не показан, но современные рисункам донесения говорят о наличии его. Зато ясно показана на всех рисунках земляная подсыпка к башням, прорезанная пушечными бойницами и вместе с нависавшими над ними парапетами навесного боя, придававшая башням внуши­тельный и монументальный вид.

В размещении башен еще не было заметно строгой системы. В одних крепостях даже на косых углах стояли квадратные в плане башни, в других - такие же башни стояли и на углах, и между ними, в третьих - одни угловые башни были квадрат­ными в плане, а другие - многоугольными. Наконец, в более крупных крепостях угловые башни были многоугольными, а промежуточные - и многоугольными, и квадратными в плане.

Документы XVI в., относящиеся к постройке этих крепостей и к их осаде, не оставляют сомнения в том, что их стены со­стояли из засыпанных землей срубов и, следовательно, имели вертикальные членения в виде торцов поперечных стен. Эти торцы, горизонтальные тени венцов, а также пропорции бой­ниц заставляли стены казаться монументальными, но особую выразительность придавали им башни, более высокие, чем стены, выделявшие углы и ритмически расчленявшие стены на прясла. Дозорные вышки на шатрах башен здесь и в московском Земля­ном городе не показаны, но на рисунке 1694 г., изображающем деревянную крепость 1583-1584 гг. в Архангельске, все башни показаны восьмигранными с навесным боем и дозорными вышками на шатровых крышах. Эти вышки, повторявшие в миниатюре очертания самих башен с их шатрами, заставляли последние казаться больше своих действительных размеров, чему способ­ствовало и расчленение башен на три убывающие по высоте снизу вверх части - сруб с навесным боем, шатер и дозорную вышку.

На так называемом сигизмундовском плане Москвы, нарисо­ванном в 1610 г. художником Иоганном Готфридом Абелином, ясно видны рубленые стены с торцами поперечных стенок, отде­ляющих один сруб от другого, их двускатные крыши, навесной бой башен и их высокие шатровые крыши. Здесь все проездные башни, независимо от того, имеют ли они один или два проезда, прямоугольны в плане и покрыты четырехгранными шатрами, а угловые башни - многоугольные (вероятно, восьмиугольные) с высокими шатровыми крышами и полицамй. Таковы же и промежуточные башни, стоявшие в местах излома и поворота стен.

Имевшие около 15 км в длину, с 45 глухими и 12 проездными башнями стены московского Земляного города должны были производить гораздо более внушительное впечатление, чем малень­кие крепости на подступах к Полоцку. Но и здесь средства соз­дания такого впечатления не выходили за рамки практически необходимого и конструктивно неизбежного. Большая высота стен, представляющая собой первое из этих средств, была необ­ходима для придания им большей неприступности и для удоб­ства обстрела с них внешнего пространства. Малые размеры бой­ниц и их размещение в несколько ярусов вызывались требова­ниями оборонительного порядка, служили важным средством масштабной характеристики крепостей, зрительно увеличивавшим их размеры. Требованиями обороны вызывалось и устройство на башнях "облома" - яруса навесного боя, наделявшего их осо­бой монументальностью. Этому же впечатлению способствовали и обилие выпуклостей и горизонтальных теней на стенах, неизбежное при их постройке из горизонтально уложенных венцов, и пропорций вытянутых по горизонтали бойниц, также вытекав­шие из структуры. стен. Такими же обусловленными структурой стен особенностями были их вертикальные членения - торцы поперечных стен, одновременно подчеркивавшие и длину, и высоту сооружения и, следовательно, имевшие большое значение для должной его масштабной характеристики.

Изображение жилых домов на так называемом сигизмундовском плане Москвы. 1610 г.

Большая по сравнению со стенами высота башен, их сильный вынос вперед, частая расстановка, создававшая при большой протяженности стен четкий ритм вертикальных выступов, наконец, высокие крыши башен, усиливавшие их господствующее положение в общей композиции, - все это, вытекая из оборонитель­ных требований, наделяло в то же время крепости монументаль­ностью и суровым величием. Земляные валы, на которых стояли деревянные стены и башни, или земляные подсыпки к башням, какие можно видеть в крепостях вокруг Полоцка, усиливая их обороноспособность, придавали им одновременно большую внушительность и создавали более тесную связь крепостей с ок­ружающим ландшафтом.

Лишь начиная с XVI в. мы располагаем рисунками, дающими представление об облике русских деревянных жилых домов. Одни из них не изображают каких-либо конкретных зданий, но дают общее представление о наиболее распространенных их типах. Таков выполненный между 1517 и 1526 гг. план Москвы С. Герберштейна, на котором изображены жилые дома, тесно поставленные один к другому и совершенно однотипные - двухэтаж­ные с двускатными крышами и наружными крыльцами. Ко­нечно, московские дома не стояли один к другому вплотную и не были одинаковыми, но все же этот рисунок отразил и тесноту жилой застройки Москвы начала XVI в., и преобладание в ней типа трехчастного дома на подклете с сенями, разделяющими его на две неравные половины, с примыкающим к этим сеням наружным крыльцом, показанным очень схематично в виде от­крытой двухмаршевой лестницы, какой не могло быть в дере­вянной постройке.

Иной характер имеют изображения деревянных жилых домов на уже упоминавшемся сигизмундовском плане Москвы. Это план был нарисован в 1610 г., поэтому большинство изображен­ных на нем домов следует считать построенными еще в пред­шествовавшем столетии. Дома нарисованы на этом плане очень эскизно, но обладают индивидуальными особенностями, говоря­щими о внимании, с каким отнесся к ним художник. Но при этом можно отметить в этих домах и общие черты: большинство из них состояло из нескольких срубов значительной высоты, дома обладали подклетом и наружными крыльцами, в большин­стве случаев каждый сруб был покрыт отдельной крышей. Крыши были чаще всего двускатные, не очень крутые, а отдельные, бо­лее высокие срубы покрывались и четырехскатными шатрами с полицами. Оба этих вида крыш можно видеть на двухсрубном доме, изображенном между стеной Земляного города и Яузским мостом.

Но большая часть домов, изображенных на сигизмундовском, плане, имела трехчастную композицию, ясно видимую благодаря различной высоте срубов и их крыш. Были и дома, три сруба которых покрывала общая двускатная крыша, но ее щипцы, та­кие же бревенчатые, как и стены, венчали не широкую сторону дома, как показано на герберштейновском плане, но узкую. Иногда и крыльцо, примыкавшее к сеням, находившимся в сред­ней части дома, покрывалось той же крышей, спускавшейся над ним. Таков дом, изображенный в белом городе, на южной сто­роне Солянки, против церкви Рождества Богородицы на Ку­лишках.

Другие трехчастные дома с двускатными крышами имели бо­лее высокий, с дополнительным этажом, средний сруб, покрытый, как и боковые, крышами с коньками, направленными вдоль дома.

Это можно видеть на домах в Белом городе южнее Солянки, у Яузских ворот, и на северной стороне Ваганьковского пере­улка. Такая композиция выделяла дом из окружавших его одно­этажных жилых и хозяйственных построек еще больше, чем высо­кий подклет, и наделяла его известной живописностью. К тому же правая и левая половины дома, предназначавшиеся одна для жизни семьи, а другая для приема гостей, разнились как размерами, так и числом и размещением окон. Асимметрия и живо­писная непринужденность композиции усиливались и асимметричной композицией крылец, подобных тому, какое показано на изображении дома, стоявшего против Кремля, на правом берегу Неглинки, немного выше Троицкого моста и Кутафьи башни. Верхняя площадка его, основанная на срубике и покрытая четы­рехскатным шатром, примыкала на уровне основного жилого этажа к правой части высокой средней трети дома (имевшего точно такую же композицию, как и два упомянутых выше дома), тогда как лестница со своей наклонной крышей шла вдоль ле­вой части.

Другие такие же трехчастные дома с более высокой средней частью имели над ней крышу с коньком, перпендикулярным длин­ной стороне, что усиливало впечатление живописности, создавав­шееся асимметрической объемной композицией здания. Таков был дом в Земляном городе, у Яузского моста. Но еще живопис­нее были такие же по композиции дома, средняя часть которых покрывалась не прямоскатной крышей, но "бочкой" с широкими полицами, опиравшимися на повалы. Такие дома изображены в Белом городе, восточнее Николо-Подкопаевской церкви, где к средней части дома примыкало крыльцо, такое же, как и у опи­санного выше дома на Неглинке, и в Китай-городе, на северной стороне Ильинки, возле Троицкого подворья, где дом имел бо­лее высокий подклет и соответственно более сложное крыльцо. Промежуточная площадка крыльца была основана на отставлен­ном от дома срубе и покрыта шатром, а нижний и верхний, при­мыкавший к зданию, марши покрыты наклонными крышами.

Последнюю разновидность трехчастного дома с повышенной средней частью представлял собой дом с шатровым верхом последней. Большая по сравнению с бочкой строгость такого верха, делавшего венчаемый им сруб похожим на крепостную башню, смягчалась нередко облегченной каркасной конструкцией верх­него этажа с часто поставленными вертикальными стойками и окнами. Такая конструкция, говорившая о том, что верхний этаж был холодным, летним, зрительно облегчала верх сруба, второй этаж которого, прорезанный более крупными "косящатыми" окнами, создавал постепенный переход к легкому верху от мас­сивного низа, совсем не имевшего окон или прорезанного малень­кими, вытянутыми по горизонтали волоковыми окошками. При­мером таких домов могут служить дома, изображенные в Белом городе, южнее Николо-Ваганьковской церкви и против церкви Введения на Лубянке (возможно, дом князя Д. М. Пожарского). Наконец, были трехчастные дома с пониженной средней частью и высокими боковыми, причем средняя часть покрывалась на два ската, а боковые имели разные покрытия. В доме в Земля­ном городе, возле того места, где его стена подходила к Москве-реке, одна из боковых частей была покрыта точно такой же дву­скатной крышей, как и средняя, а другая - бочкой. В доме в Бе­лом городе, у Яузских ворот, на северной стороне Солянки, одна из боковых частей имела каркасный верхний этаж, увенчанный шатром, а другая была покрыта на два ската с коньком, перпен­дикулярным коньку средней части и длинной стороне дома.

Более крупные дома состояли из большего числа срубов: та­ков, например, был дом, изображенный в Белом городе, между церковью Введения на Лубянке и Пушечным двором. К заднему фасаду одной из боковых частей трехчастного дома (с повы­шенной средней частью и покрытием каждой части на два ската с параллельными коньками) здесь была пристроена квадратная в плане башенка, покрытая бочкой. Большая высота средней части, возвышавшейся над боковыми на два этажа, и примыкав­шее к ней обычное асимметричное крыльцо с четырехгранным шатром над верхней площадкой, окруженной каркасными стен­ками, но основанной не на срубе, а на связанных перекрещиваю­щимися подкосами столбах, придавало объемной композиции и силуэту этого дома замысловатый и сложный характер.

Строже был также четырехсрубный дом (вероятно, Шереме­тева), стоявший к западу от Никитского монастыря (в Белом городе). В нем средние два сруба были покрыты общей двускат­ной крышей, северный при таком же покрытии был немного ниже их, а южный имел вид башни с каркасным верхним эта­жом и шатровым покрытием. Севернее его, с небольшим разры­вом, стоял другой дом, входивший в состав такого же владения, меньший, двухсрубный, но повторявший в упрощенной форме композицию большего: южный сруб, как и там, имел вид башни с четырехгранным шатровым верхом с полицами, но рубленой снизу доверху, а северный был покрыт на два ската.

Еще большие размеры имели хоромы Строгановых в Сольвычегодске, построенные в 1565 г. Мы можем судить о них по рисунку Афанасия Чудинова (изобразившему этот город в 1793 г., за год до разборки хором), на котором южная часть их закрыта зданием Благовещенского собора, и по не датированному схематичному карандашному чертежу их северного фасада из собра­ния Государственного Исторического музея, очень наивному, с крышами, показанными в разных проекциях с низом здания, с фантастическими украшениями и проложенными акварелью тенями, видимо, добавленными позднее. Судя по этим источникам, хоромы состояли из семи поставленных в ряд срубов, нижний, подклетный этаж которых освещался волоковыми окнами, а два верхних - "косящатыми", размещенными по два или по три.

Северный сруб был высокой, шестиэтажной башней-повалушей, покрытой бочкой, следующий за ним сруб служил сенями, куда с востока вело двухмаршевое крыльцо; нижняя площадка крыльца была покрыта низким четырехгранным шатром, а верхняя - бочкой.

Башнеобразный характер имел и южный сруб, покрытый четырехгранным шатром и, может быть, окруженный гульбищем на бревенчатых консолях на уровне второго этажа. Но он был не выше основной трехэтажной части здания, от которой отде­лялся срубом несколько меньшей высоты с каркасным верхним этажом, может быть, крытым гульбищем. Ряд дверей на втором этаже северного фасада говорит о том, что и там были крыльца, вероятно, объединявшие эти двери с некоторыми из дверей ниж­него этажа. Но и в этом здании, повалуша которого имела более 30 м высоты, видна традиционная трехчастная композиция: башня-повалуша-сени, увенчанные второй по высоте башней, покрытой четырехгранным шатром с полицей и имевшей легкий, каркасный верхний ярус, и остальная, трехэтажная часть зда­ния под общей двускатной крышей, замыкавшаяся с юга подо­бием башенки.

Сольвычегодск. Хоромы Строгановых. 1565 г. Рисунок А. Чудинова. 1793 г.

Анализируя архитектуру древнерусского деревянного жилого дома, следует отметить, что в нем практические и художествен­ные задачи решались совместно. Расположение помещений по этажам - внизу подсобных, кладовых, выше жилых, а еще выше только летних жилых помещений - сказалось на размещении окон на фасадах. Волоковые окна размещались в подклете, более крупные и многочисленные косящатые, имевшие более стройные пропорции, чем лежачие волоковые, - во втором этаже, еще более стройные, разделяемые только тонкими стойками кар­каса, - в верхнем этаже, "чердаке". Такое размещение окон (как и контраст между рублеными стенами низа и легкими каркас­ными стенами "чердака") смягчало производимое срубами дома впечатление, зрительно облегчая их и не позволяя их монумен­тальности превратиться в суровость, подобную той, которой на­делялись крепостные стены.

Композиция дома из трех несимметрично расположенных ча­стей, соответствовавшая бытовому укладу его обитателей, в то же время делала его внешний облик непринужденно живопис­ным. Эту живописность подчеркивали и различное число окон в его правой и левой частях, и асимметричная композиция при­мыкавшего к средней части - сеням - крыльца, обусловленная в то же время небольшим числом людей, проходивших по нему. Такие неотделимые от структуры дома особенности, как фактура его рубленых стен и пропорции окон, наделяли его той монументальностью, которая должна была говорить об устойчивости и благополучии жизненного уклада его обитателей.

Не довольствуясь этим, зодчие-плотники усиливали впечатле­ние, производимое домом, дополнительными художественными средствами. Первым из них было придание срубам, составляв­шим дом, разной высоты; это подчеркивало то, что дом состоит из трех отдельных частей, и заставляло его казаться большим. В то же время это делало силуэт и объем здания более живо­писным; с этой же целью крыши отдельных срубов делали различными - двускатными с взаимно перпендикулярными конь­ками, шатровыми и особенно бочечными. Приветливость и уют должны были придавать дому его крыльцо, легкое, с относительно тонкими столбиками, несущими крышу, и контраст между крыль­цом и рублеными стенами дома. Наконец, резьба на крылечных столбах и оконных наличниках, применявшаяся, судя по мате­риалам раскопок на Неревском конце Новгорода, уже в XI- XII вв., делала облик домов еще более приветливым и нарядным, чему дополнительно способствовали не только раскраска, но и живописный контраст с рублеными стенами.

О деревянных дворцах, существовавших до XVII в., мы знаем мало. Лишь составленная в 1577 г. опись царского дворца в Коломне говорит о том, что он состоял из четырех групп по­мещений (парадных, жилых царских, жилых для царицы и ца­ревича и подсобных), стоявших на рубленых ("воблых") под­клетах, а иногда и на "каменных палатах" и соединенных между собой переходами. Упоминание в этой описи о покрытой бочкой повалуше, дубовом чердаке, о 25 окнах и красном крыльце с тремя шатрами дает представление о применении здесь ряда элементов, общих с описанными выше жилыми домами и хоро­мами. Но все же составить на основании названной описи пред­ставление об облике этого дворца очень трудно, и попытки его графической реконструкции, предпринимавшиеся до сих пор, противоречивы и недостаточно убедительны.

Если художественная выразительность деревянных крепо­стей создавалась средствами, не входившими за рамки утили­тарно и конструктивно необходимого, а в более богатых посадских жилых домах (на которые, как видно из писцовых книг XVI в., походили и дома зажиточных крестьян) для повышения вырази­тельности их применялись и некоторые чисто художественные приемы, то еще большее значение такие приемы должны были иметь в общественных зданиях - церквах. Но и здесь связанные с утилитарным назначением зданий их композиция, фактура рубленых и каркасных стен, пропорции и размещение окон, форма и пропорции покрытий и самый строительный материал использовались для создания художественного образа как главные средства.

Приемы композиции деревянных церквей были несложны в соответствии с их одинаковым назначением, не обладали разнообразием. К центральному помещению для молящихся примы­кали расположенные на одной оси с ним алтарь с востока и при­твор с запада; к последнему с одной или с трех сторон примыкала иногда паперть, часто облегченной каркасной конструкции, защищавшая внутреннее пространство церкви от проникания туда холодного зимнего воздуха. Но в древнейшей из сохранив­шихся русских деревянных церквей - Лазаревской церкви Му­ромского монастыря, перенесенной сейчас в Кижский погост и построенной, видимо, во второй половине XIV в., - такую конструкцию имеет самый притвор, отличающийся этим и своими размерами от рубленого алтарного прируба. Вход в притвор устроен на оси симметрии церкви, но малый уклон крыш над ним и алтарем, небольшая высота всех трех частей церкви, асимметрия ее боковых фасадов, отсутствие подцерковья и простые дву­скатные крыши всех ее частей наделяют эту маленькую постройку домашним уютом, а не величавостью, какой, казалось бы, требовало ее назначение.

Подцерковье, большая высота срубов церкви и алтаря (при­твор здесь, видимо, был уничтожен при устройстве позднейшей трапезной) и более высокие и крутые крыши Георгиевской церкви (1522) в с. Шеменском в Южном Прионежье говорят о желании зодчих придать ей более внушительный вид. Следую­щим шагом в этом направлении было придание более сложной формы крышам церкви и алтаря. В церкви с. Бородава (1486), перенесенной сейчас в Кириллово-Белозерский монастырь, глав­ная часть покрыта крутой двускатной крышей с полицами внизу, опирающимися на повалы боковых стен (более заметные, чем в двух предыдущих церквах), и увенчана луковичной главкой на круглой шейке, как и в тех церквах, насаженной непосред­ственно на конек крыши. Крыша алтарного прируба, пологая с боков, в средней части превращается в маленькую бочку. Срубы церкви и алтаря обладают стройными пропорциями, но боко­вые фасады асимметричны, так как с запада к церкви примыкает невысокий притвор, окруженный открытой галереей на столбах.

Но в церкви с. Юксовичи в южном Прионежье (1493) алтар­ный прируб и западный притвор вполне симметричны по от­ношению к поперечной оси здания. Они одинаковы по разме­рам, покрыты одинаковыми двускатными крышами с уступом, и только низенькая паперть, охватывающая притвор с трех сторон, несколько нарушает симметрию боковых фасадов этой церкви, высокий средний сруб которой покрыт крышей такой же крутой, как и крыши алтаря и притвора, но имеющей внизу не один, а два уступа. Здесь не только главка с крестом и симметрич­ность относительно продольной оси отличали церковь от жилых хором, но и высота и стройность срубов, и сложная форма крыш, опирающихся на повалы, и почти полная симметрия боковых фа­садов - все, что наделяет эту постройку спокойным величием и монументальностью, которые в свое время подчеркивались и уси­ливались выпуклостями и горизонтальными тенями венцов руб­леных стен.

Симметрией боковых фасадов Юксовичская церковь прибли­жается к другому типу древнерусских деревянных церквей - шатровых, восьмиугольных в плане, с двумя симметричными при­рубами с востока и запада и соответствующим плану основной части покрытием в виде высокой восьмигранной пирамиды шатра. В таких церквах, имеющих вид восьмигранной (в очень редких случаях шестигранной) башни с высокой пирамидальной кры­шей, боковые фасады еще более симметричны, чем в Юксович­ской церкви, и особое значение приобретает вертикальная ось, так как высота таких церквей, называвшихся в старину "древян­ным вверх", превышает их длину и ширину.

Не применявшаяся в жилых зданиях восьмигранная форма сруба позволяла значительно увеличить вместимость церкви и в то же время делала ее более отличающейся от них, чем клет­ские церкви с их двускатными крышами. То же следует сказать и о шатровых церквах, имевших в плане форму креста, вызы­вавшуюся помимо религиозно-символического значения этой фи­гуры желанием увеличить вместимость здания. Но такой прием композиции был более поздним по сравнению с восьмериковым, считавшимся ужо в конце XV в. старинным в отличие от крещатого, непривычного, например для устюжан. Помимо рассказа Устюжской летописи о более позднем происхождении крещатого типа по сравнению с восьмериковым ("круглым" по старой тер­минологии) говорит и полное соответствие шатрового покрытия последнему, тогда как крещатый сруб нужно было увенчать до­полнительным восьмериком.

Лазаревская церковь Муромского монастыря, вторая половина XIV в. (ныне в Кижах). Вид с юго-запада

Назначение здания церкви - служить местом совершения общественных богослужений - объясняет большие размеры основ­ного помещения и строгую симметрию его и прирубов относи­тельно продольной оси. Желание сделать это здание внушающим к себе уважение, заставляющим находящихся в нем "возноситься мыслью от дольнего к горнему", привело к увеличению высоты его основной части и ее покрытия. Вопрос о том, были ли шатры древнейших шатровых церквей открытыми до верха или нет, пока не выяснены, но даже при наличии в них потолка на уровне стыка нижних венцов шатра с повалом восьмерика плохая осве­щенность их делала неясной действительную внутреннюю вы­соту. Различие в освещенности терявшегося в полумраке потолка и хорошо освещенной нижней части храма заставляло казаться большей и разницу в их высоте, т. е. внутреннюю высоту поме­щения.

Село Панилово Архангельской обл. Никольская церковь. 1600 г. Продольный разрез

Село Панилово Архангельской обл. Никольская церковь. 1600 г. План

Снаружи большой высоте соответствовали стройные пропор­ции сруба, высота которого часто относилась к ширине как диа­гональ квадрата к его стороне, а высота шатра равнялась высоте восьмерика. Малая высота алтарного прируба и притвора еще сильнее подчеркивала высоту средней части, а фактура рубле­ных стен и нависающие повалы наделяли срубы монументаль­ностью, которую еще усиливали размещение окон в нижней ча­сти восьмерика и их обычные для рубленых построек пропорции.

Наконец, этому же впечатлению способствовал и контраст между легкими крыльцами и галереями, расположенными внизу, и высившимися над ними рублеными стенами, почти не имев­шими окон.

Село Панилово Никольская церковь. Вид с запада

Подчинение средней части и прирубов продольной и попереч­ной осям симметрии, а также главной для таких зданий верти­кальной оси делало внешний облик таких церквей необычайно целостным. Этой целостности содействовало повторение наклона полиц шатра в полицах бочечных крыш прирубов, двускатных крышах паперти и крыльца и очертаний луковичной главы в очертаниях бочек. Наконец, целостности облика храма спо­собствовала и одинаковая фактура рубленых стен во всех частях здания и лемеховых покрытий шатра с его главой и бочек.

Серо Шуерецкое близ Кемн. Никольская церковь. 1595 г.

Внутри церкви той же цели служили подчинение единой продольной оси симметрии всего внутреннего пространства храма и его иконостаса с расположенными на этой оси царскими дверьми и симметричным деисусным ярусом, а также симметрич­ная расстановка клиросов. В композиции иконостаса господство­вали горизонтальные линии расписных тябл; вертикальные "столбцы" выделяли царские двери, тогда как иконы во всех ярусах стояли сплошными рядами, не разделяемые какими-либо вертикальными членениями. Такое преобладающее значение го­ризонтальных линий в иконостасе лучше связывало его в одна целое с рублеными стенами, а отмеченное выше размещение окон выделяло нижний ярус иконостаса с царскими и боковыми две­рями, тогда как верхние ярусы, освещенные слабее, воспринима­лись по-иному. В них получали особое значение силуэт изобра­жений на иконах, ритм обращенных к симметричной средней иконе фигур деисусного яруса и меньшая по сравнению с ним высота верхних ярусов, зрительно увеличивавшая внутреннюю высоту храма. Контраст между многоцветными, но образовав­шими единые горизонтальные пояса иконами и расписными, обычно по белому фону, тяблами выделял последние, вносившие определенную организованность в иконостасы и своей толщиной (а делались они из целых бревен) соответствовавшие толщине венцов.

Сказанное о восьмериковых шатровых церквах с двумя при­рубами (Лявля, 1589 г., Выйский погост и Панилово, обе 1600 г.) в полной мере относится и к шатровым церквам "о двадцати стенах", т. е. восьмериковых с четырьмя прирубами, квадратными в плане и покрытыми бочечными крышами (Вве­денская церковь в Суре, 1585). В таких церквах вертикальная ось господствовала во внешнем и внутреннем виде еще больше бла­годаря наличию одинаковых прирубов, покрытых бочками. То же относится и к церквам с крестчатыми срубами, торцовые стены которых были шире граней восьмерика и также завершались или бочками (церковь Александро-Куштского монастыря первой по­ловины XVI в., перенесенная ныне в Вологду), или двускатными крышами с полицами (Никольская церковь в Шуерецком близ Кеми, 1595).

Для творческих методов русских зодчих-плотников особенно характерно умение понять и раскрыть художественные возможности, заложенные в композиции зданий, обусловленной их ути­литарным назначением, в свойствах строительных материалов и в соответствующих им конструктивных приемах. Сложение зда­ний из отдельных срубов, восьмигранные и крещатые срубы церквей, прямые в плане стены и ограничивающие их длину врубки, прямые скаты покрытий, горизонтальные тени на венцах стен, создающие впечатление их монументальности, усиливающие это впечатление вытянутые по горизонтали окна и нависающие верхние части (повалы, свесы крыш, навесной бой в крепостях) - все это говорит об умении мастеров воплотить свои художествен­ные замыслы в деревянных формах, сильно разнящихся от ка­менных форм.

Об этом же умении свидетельствуют и крыльца на столбах с бревенчатыми консолями, такие же консоли, несущие легкие каркасные стенки галерей, такие же стенки "чердаков" хором с их ничем не замаскированной конструкцией и контраст таких легких частей с мощными срубами, усиливающий впечатление монументальности одних и легкости других. Даже свойственное всем культовым зданиям кажущееся увеличение их внутренней высоты достигалось в каменных и деревянных зданиях по-разному: в первых - увеличением освещенности верхних частей при более темных нижних, а во вторых - наоборот, отсутствием освещения в верхних частях, казавшихся иногда теряющимися в полумраке.

Может быть, только главы деревянных церквей на круглых шеях да криволинейные "бочечные" покрытия говорят о попытке пересказать в дереве формы каменных куполов на барабанах и позакомарных покрытий, но они приобрели настолько своеобразные пропорции и очертания, что почти исчезло сходство с на­званными частями каменных построек. Даже кровельный материал - лемех и "красный" тес с их вырезными концами - служил одновременно и украшением здания. Это же относится и к таким деталям крыш, как "курицы", "водотечники", "охлупни", которые даже без украшающих их порезок придают особую выразительность верхним частям зданий.

Такие особенности деревянных построек, как трехчастная композиция жилых домов со средними сенями, подклетом и наружным крыльцом, или композиция богатых хором и дворцов из нескольких групп срубов, связанных между собой непосред­ственно или переходами, соответствовали не столько свойствам дерева, сколько бытовому укладу определенных слоев населения Руси. Появление таких композиционных приемов в дереве объяс­нялось более широким распространением последнего по сравне­нию с камнем.

То же можно сказать и о приемах решения художественных задач, стоявших перед зодчими при строительстве деревянных жилых зданий: об асимметрическом равновесии правых и левых частей трехчастных зданий, асимметрии их крылец, различии размеров и размещении окон в подклете, основном этаже и "чер­даке". Все это, так же как и разные силуэт и форма покрытий (в избах - с единой для всех трех срубов двускатной невысокой крышей с большими свесами, а в хоромах - с разной высотой срубов и самостоятельным покрытием каждого из них на два ската, шатром или бочкой), было художественным осмыслением того, что вытекало из практического назначения зданий или из социального положения их владельцев, хотя и выполнялось в формах, свойственных деревянному зодчеству.

В отличие от жилых деревянных построек восьмигранная и крещатая форма срубов церквей была свойственным исключительно деревянному строительству приемом, позволяющим уве­личить площадь помещения. Свойственными только деревянным постройкам были такие методы достижения художественной вы­разительности церковных зданий, как значительное по сравнению с интерьерами увеличение их наружной высоты и форма их су­жающихся кверху высоких двускатных и в особенности шатро­вых покрытий. Соответствовавшая религиозной идее вознесения к небу, эта форма подчеркивала и общественное значение церквей и делала их господствующими над окружающей местностью.

Но эта устремленность ввысь не лишала деревянные церкви их монументальности и материальности. В их венчающих частях не было проемов; окна, более широкие, чем высокие, размеща­лись в нижних частях высоких срубов, а самые легкие части - каркасные галереи - паперти и крыльца - находились внизу, подчеркивая массивность высившихся над ними объемов.

Онлайн запись на прием на Devochki-nadom для вашего удобства